Чабор
Шрифт:
— Ну, добро, братцы, — слёзно поблагодарил страж, — я скоро…
Колдуны-надомники разом вздохнули, видя, как тот удаляется.
— Эй, парни, — бросил страж издали, — огонь по стенам зажгите, темно, как в порубе. Я дверь закрываю, а то воняет откуда-то пакостью какой-то. Служанки, так их растак, наверняка, это они… Что за запах?..
— Хорошо-хорошо, — в один голос ответили Водар и Лесной.
В это время наверху, в стенах дворца, маг Вершина позвал своего помощника Мироту и строго-настрого приказал ему приготовить целебный отвар издвадцати трав и одного
— Вечером, — наставлял чародей, — к пиру победы, отвар должен быть готов. Раньше ты, Мирота, и один справлялся, а теперь, с молодым помощником, уж не оплошай.
Озадаченный сайвок безрезультатно исходил весь дворец вдоль и поперёк в поисках пропавшего Водара, пока кто-то не подсказал, что малый в нижних галереях топит баню для дружины. Старый сайвок, отправляясь туда, мысленно похвалил прозорливого умницу-ученика за то, что тот сам догадался истопить баню: «Однако ж, вслух его пока хвалить не буду, — решил Мирота, — так, поругаю слегка, что ушёл без разрешения»…
— Ну, запомнил? — приставал этот заботливейший из сайвоков к Чабору, разжигая последнюю банную печь.
— Может, лучше ты?
— А к двери кто пойдёт, может, Лесной? Так и будешь там стоять, и трястись, как осиновый лист? А если придёт кто? Как глаза ему отведёшь? Короче, времени нет, понял? Бросишь Любоцвет — читай заклинание, и последние слова: «Силу снадобья — утрой!» — повторяй. Скажи с десяток раз и махни мне рукой. Дальше дело моё. Всё, я пошёл к двери. Не тяни с заклинаниями.
— Ладно, — отмахнулся Чабор…
Сайвок занял место наблюдателя, одним глазом следя за соратником в «тёмном» деле, а другим — в коридор. Оставшись в бане, юноша, как его и учили, чертил руками в воздухе замысловатые узоры, восклицая заученные заклинания и совершая причудливые телодвижения. Сайвок украдкой хихикал, удивляясь столь безобразному колдовству… и тут!
— Водар! — прозвенел в тишине леденящий душу голос Мироты, и из темноты вынырнул огонь факела. — Вот ты где? Оглох что ли?
— Я? — прохрипел нюхач сдавленным от страха горлом. — Нет…
Будто в болезненном бреду, Водар слышал слова своего учителя о том, что надлежит готовить отвар, а какой-то бездельник шляется неизвестно где.
«Только не пускать Мироту в баню, — думал молодой сайвок, — пусть ругается, это даже лучше, главное, чтоб не унюхал. Я сам вызвался быть наблюдателем, мне и ответ держать».
Водар смело шагнул навстречу судьбе, бросив напоследок отчаянный взгляд на Чабора. Наругавшийся вволю Мирота снова стал таким, каким его знали все — спокойным и немногословным. Он тихо шёл впереди, освещая дорогу, а Водар плёлся следом, мысленно воссылая молитвы к Небу: «О, Род Вседержитель! Только бы Чабор читал медленно последние слова. Я всё улажу, быстро улажу, эх, только бы…»
«…силу снадобья — утрой!…» — медленно повторял в это время юноша в третий раз, загибая последний палец левой руки. Делать нечего, снова пришлось начинать с мизинца правой и коситься в едва заметный дверной проём.
Отвар с каждой сказанной фразой пенился всё больше. Вначале Чабор подумал, что это из-за близости печи. Каково же было его удивление, когда после того, как он снял таз на пол, пена отвара не спадала, а всё росла и росла с каждым новым повтором заклинания. — …силу снадобья — утрой! — повторял Чабор, мысленно проклиная недотравленного сайвока.
А тот, в чей адрес посылались эти проклятия, в поте лица носился с вёдрами, дровами — со всем, что только ни просил сделать или принести Мирота. Старый сайвок был поражён, сколь же прилежного ученика на старости лет послала ему судьба. Да, Водар был неутомим… до тех пор, пока в комнату не вошёл Лесной. Юноша устало сел на скамью у входа и попросил разрешения у старого сайвока отдохнуть.
С этого момента прилежного прежде ученика Мироты будто подменили. Он всё время косился на Лесного. Тот в ответ только округлял глаза и разводил руками. Со временем их безсловесное общение стало более разнообразным и странным, причём в моменты, когда Мирота отворачивался, происходили целые всплески необузданного, дикого жестообщения с характерным шелестом одежды. Это пугало старого сайвока, но! Как только он бросал взгляд на эту ведущую себя странно парочку, тут же всё прекращалось. Водар мирно глядел в потолок, а Лесной краснел, тупо уставившись на помощника Вершины.
Целебный отвар для дружины нужно было всё время перемешивать, и едва безсменный спутник Дїя поворачивался к котлу, необузданные жестикуляции возобновлялись. Мирота слышал какие-то хлопки и шорох. Только однажды он обернулся так резко, что застал Водара с вытянутым в сторону Лесного кукишем. Безцеремонный фигодержатель тут же опустил руку, и в мире снова воцарилась гармония и полное умиротворение. Неизвестно, сколько это продолжалось бы, пока вдруг Водар не обратился к своему наставнику:
— Учитель, Лесному стало плохо. Я выйду с ним за дверь, ненадолго?
Старый сайвок бросил вопросительный взгляд на юношу, но увидел на лице того только краску стыда и странное безпокойство в его серых глазах.
— Что ж, хорошо. Только далеко не уходите.
В тот же миг неразлучная парочка вылетела в коридор. Едва закрыв за собой дверь, Водар стремительно поволок Чабора в угол.
— Ты что, сдурел? — зашипел сайвок. — Чего ты сюда припёрся, где отвар?
— Да успокойся ты, бешеный, — отталкивал его Чабор. — Нет отвара, испарился. Ты сам виноват, дурень. Удрал с поста, а я повторял, повторял, отвар вскипел и… пых! …Таз сухим остался, представляешь?
— Как сухим?..
— А так, — юноша перевёл дух, — сухо, будто в нём и не было ничего. Я его там и оставил, не тащить же сюда, чтоб тебе показать? Знаешь, в бане такой запах стоит! Да что — там, даже тут уже пахнет, чуешь?
Нюхач жадно втянул в себя воздух и, выдохнув со стоном отчаяния, сплюнул себе под ноги.
— Ну, Чаборушко, — оглядываясь с опаской, сказал сайвок, — давай теперь договоримся. Ни ты, ни я ничего про сие не знаем. Ни трав… ничего не трогали. В бане мылись, было, а так… ни-ни, понял? Эх, не успеем… таз бы вымыть…