Чарованная щепка
Шрифт:
Едва за ним затворилась дверь, каждый юноша с неудовольствием обнаружил себя помощником другого, занятого более весомой частью следствия. Оба молча устроились по разным краям стола и не предприняли движения к единству. В проекте "Щепки" Алессан все больше боролся за главенство, древесника же окрыляла собственно техническая часть – делить в таком раскладе было нечего. Сегодня на кон легла похвала Диего Бернардовича, приз весьма существенный, ибо даримый им в год по капле – едва ли хватит на двоих.
– Длина магической волны здесь четверть или половина? –
Древесник отрывал глаза от скрипки перед собой и сухо пояснял очевидное.
– Здесь оборванный блок? – снова спрашивал младший из магов.
– Перо сломалось на этой строке. Прошу воспринимать как целый, – терпеливо отвечал второй.
Алессан смотрел на скрипку, на записи перед собой, скрипел зубами и пуще злился на свою глухоту. Потянувшись к чернильнице особенно резко, он ожидаемо ее опрокинул, залил стол, часть бумаг и рукава камзола. Подскочив, проглотил ругательство и быстрыми чарами удалил все пятна. Реакция была на высоте и упасла от катастрофы, но один из листов попал-таки под очищение.
– Списать эту функцию заново? – древесник не проявил даже досады, что взбесило Алессана окончательно.
– Почему я не слышу? – вызывающе ответил он.
Господин Карнелис счел вопрос риторическим, однако его напарник садиться не стал и все еще пронзал древесника своими ясными очами.
– Вы как-то особенно тренировали магический слух? Почему лишь вам доступны эти чары? – допытывался он вполне серьезно.
Лис безропотно принимал превосходство над собой магистров – их извинял опыт. Естественно, что к тому же возрасту он догонит и далеко опередит их уровень. Однако Себастьян посмел изначально быть одаренным в чем-то более него. Слушай – не слушай, ни в двадцать пять, ни в пятьдесят не разберешь этого кода. Смириться с таким поворотом становилась все труднее по мере частоты прибегания Приказа к помощи древесника.
– Ничего специфичного, – пожал плечами Себастьян. – Думаю, наставники тренировали ваш слух куда усерднее.
Только договорив, юноша понял, что подобное признание погрузит Алессана еще глубже в пучину зависти. Сам Лис тоже не явил высоту прагматики – пока он держал себя в руках, древесник не слишком превозносился – в "Улитках" он даже не сознавал этой особенности дара.
– Глумитесь? – бросил молодой Алвини, каменея над их маленьким столом – нельзя сказать, чтобы нависал, но занимал изрядное пространство душной комнаты.
Карнелис плотно прижал язык к сомкнутым зубам, принуждая себя молчать по крайней мере несколько секунд – он отвечает за сестру и не имеет права рисковать собою попусту, какие бы молнии ни метал в него праздный аристократ.
В гневном лике собеседника вдруг мелькнуло что-то совершенно детское.
"Он младше тебя лет на шесть, – напомнил внутренний Себастьян. – И страшно боится оказаться недостаточно гениальным для своей фамилии. Не тебе его судить, ты не рос под гнетом подобных ожиданий."
– Алессан Диегович, – сказал он вслух очень медленно и с нарочитой усталостью в голосе, чтобы только не просочилась оскорбительная жалость, – вы разбираетесь в коде, но и живые чары творите так же легко, как дышите. Ваш успех не затмит никто из ровесников, и тем более не угнаться за вами безнадежно отставшим, вроде меня. Прошу, оставьте мне право на эту малость – чутко слышать древесные чары.
Тон, каким утешают капризного ребенка, отнюдь не добавил гению покоя, но сходу зацепиться в словах Себастьяна было не за что.
– Я все еще хочу понять причину, – ответил юноша, почти овладев собой (не хватало еще подвести отца, устроив ссору с нужным человеком). – Должно же быть нечто, отличающее вас.
Себастьян удивился этой мысли – ему не приходило в голову доискиваться корней своей внезапной уникальности.
– Любопытная задачка, – согласился он, осторожно улыбнувшись, и добавил задумчиво: – Может, отгадка в том, что вы рано приступили к тренировкам.
При всех щедро расточимых поводах, в этом Алессана еще не обвиняли. Он поднял брови, приглашая уточнить.
– В моей семье нет магов, – охотно продолжил напарник. – Долгое время я лишь с изумлением внимал той неясной ауре, какую издавали некоторые вещи в доме. Я даже не сразу осознал, что близкие почти ее почти не слышат. Представьте, каково это, – заметил он с горькою иронией, – в семь лет узнать, что так звучат потоки магии.
– В семь я уже щенка научил ощущать и перепрыгивать созданные мной воздушные барьеры, – свою ответную усмешку Алессан сдобрил более жгучей приправой.
Однако, смена тональностей уняла его окончательно. Юноша сел, и тень его перестала загораживать стол. Вышедшее к месту солнце благословило хрупкое примирение, заодно изобличая неистребимые мутные разводы на казенных окнах.
– Именно, – кивнул Карнелис. – Вы много создавали – я обреченно слушал. Лишь в двенадцать на верхах семейной библиотеки отыскались несколько томов, приобретенных еще прадедом – все по древесному коду. Даже без нарочитой скрытности он требует усилий для разбора.
Себастьян замолчал, но Алессан наблюдал его с новым выражением, похожим на подлинное любопытство.
– Вас учили только книги? – спросил он.
– Очень старые книги, – подтвердил Себастьян. – По меркам эволюций чарования, это просто археологические древности, но иных мне раздобыть не посчастливилось. Они перевернули мой мир, когда я впервые сам сложил магокод.
Себастьян улыбнулся чуть шире, уносимый ностальгией в теплые дали родовой усадьбы, сходной с этим кабинетом своей деревянной скромностью, но исполненной лепотою семейного быта.
Видя, что Лис как будто не ищет смуты, он рискнул доверительно поделиться:
– Меня тогда объяла эйфория. Первым завершенным кодом стало незримое удлинение ножки стула, чтобы шатание не отвлекало от занятий. Правда, к утру тот снова охромел, немного меня отрезвляя.
– Древесные чары сжигают массу энергии, – напомнил Алессан очевидное.