Чарованная щепка
Шрифт:
– Ты умеешь извлечь такой доход из своих заказов?
– Учусь, матушка, – отвечала Арис, выбирая из подпола годные к каше добавки: мед, орехи и даже густые сливки, – Один купец очень способствовал росту их числа даже весною.
В самом деле, Дарий младший, основательно взявшийся за ее известность, достиг впечатляющих успехов на этом поприще. Времени на заказы у Арис оставалось все меньше, но, как ни странно, грезящие о вязаных шалях купчихи оказались готовы ждать столь умелую мастерицу.
– Однако значительно больше приносит
Задетый в чаше цветок чуть дрогнул на поверхности воды. Арис улыбнулась, глядя на него, и подняла глаза на редкую свою собеседницу.
– Чудо, правда? – поделилась она, раскрывая лишь краешек своего восторга. – На площади Музыки распустилось дерево, чьей породы никто угадать не может.
– Он прекрасен, – Арис надеялась, что яркая диковинка пробьет сонную дымку вокруг Леоноры и заставит ее встряхнуться, но та коснулась цветка пальцами в той же слегка безучастной манере.
– И странен, – добавила она, но стряхнула едва нашедшую мысль и вернулась к нехитрой спокойной радости: вместе хлопотать по дому со взрослой дочерью.
Старшая хозяйка неспешно высыпала пшено в горшок и аккуратно отмерила сливок из маленькой крынки. Ей стоило усилий вспомнить, где хранилась прежде соль, но это препятствие она тоже миновала лишь с небольшой заминкой.
– Матушка, – внезапно сказала Арис, сдабривая кашу горстью сушеной земляники, купленной с оружейникова задатка, – я в самом деле сумела скопить немного денег. Мы можем позволить себе не только хорошую еду, но и пригласить доктора или мага…
– Оставь, – стали в голосе Леоноры за время болезни ничуть не убыло. – Мы ведь закрыли этот вопрос еще несколько лет назад. Незачем снова спускать все на ветер, следует позаботиться, наконец, о тебе самой.
– Что мне нужно еще, матушка? – в отчаянии Арис даже повысила тон, – Зачем мне все это без тебя? У нас есть наш маленький дом, наряды меня не трогают, пищи хватает простой…
Ей достался суровый взгляд Леоноры, вмиг забывшей о кухонной утвари.
– Странно, что ты совсем не смотришь в будущее, – изрекла она. – Мода и сладости? Чепуха. Очевидно, что тебе нужно приданное для устроения, наконец, собственной жизни.
Поворот был столь неожиданным, что девушка не нашлась с ответом. О замужестве думать в последние годы было решительно некогда. Чуть ранее, когда болезнь еще только давала о себе знать, Леонора строго отказала паре не последних женихов, исключительно по традиции возникших у дома девицы на выданье. Арис тогда приняла как данность, что матушка не видит ее судьбы с кем-либо из местных, а позже и мечтать о замужестве стало казаться кощунством.
– Ты грамотна, Арис, – напомнила матушка, – у тебя есть воспитание и манеры, какие было возможно привить в наших условиях. Мы обе сделали немало для того, чтобы ты могла составить партию с кем-то из другого круга.
Давно уже происхождение не становилось предметом их разговоров, но внезапно поднятая тема почему-то больше испугала Арис, чем обрадовала ее.
– Очень многие в Ладии почли бы за честь получить твое согласие, – продолжила матушка свои причудливые речи, в которые хотелось и не хотелось верить, – но лучше не искать счастья столь высоко, оно редко там водится. Приданое позволит разглядеть в тебе леди тому, с кем ты сможешь говорить не только о дождях и урожае. Без гроша за душой на это надежды мало, а если и сладится – навеки останется повод попрекать куском.
– Мы вылечим тебя и скопим еще, вместе, – преодолев заминку, девушка попыталась придать голосу больше уверенности, чем испытывала на деле.
– Или не вылечим, и ты потеряешь последнее, – прервала Леонора остро.
Арис поняла, что с каждым днем угасания матушки ее решение только крепло, как будто она находила опору в своем смирении и жертве.
– Позволь мне эту малость, – продолжила та, сменяя тон негромкой просьбой, – решать свою судьбу там, где мне еще отведено. Умирая, видеть, что лишаю тебя всего – не понуждай меня к этому, милая. Я хочу уйти с верой в твое будущее.
– Кто ты, мама? И кто я? – прошептала Арис, почти страшась, что матушка ответит.
Леонора медлила секунду или две, выдерживая взгляд, но после опустила глаза обратно к пшену и принялась его солить с излишним усердием.
– Когда-то я считала, что настанет момент говорить открыто. С годами сочла, что этого никогда не случится, а значит нет нужды бередить прошлое – бессмысленные знания лишь помешают тебе строить жизнь по-своему. – матушка удержала еще несколько мгновений, прежде чем признаться: Теперь я просто теряюсь, милая. Может быть, позже я смогу решиться и сказать тебе больше.
Иными словами, нынче матушка говорить опять не станет. Что ж, чем-то подобным всегда завершалась ее откровенность, как будто готовая вот-вот прорваться. Арис прикрыла глаза, подавляя вздох. Проблески ясного сознания матушки почти сошли на нет – обещанной истины едва ли стоит дожидаться.
– Как бы то ни было, милая, – продолжила Леонора мягко, – ты найдешь человека достойного, если не будешь избегать людей. Помню, ты помогаешь тем расторопным купцам – не закрывайся слишком сильно, их живость поможет и тебе обрести знакомства.
Губы Арис тронула невольная усмешка:
– Я действовала прямо противоположно твоему совету, но меня все равно почтили приглашением в гости к благородному семейству. Впрочем, не обольщайся, матушка, они не слишком богаты.
– Я ничего не говорила о достатке, – с укором возразила та, – лишь об интересах и устремлениях, которые имеют общность с твоими.
“Матушка верит, что у меня есть устремления”, – с горечью подумала вязунья. – “А я мечтаю лишь о том, чтобы забиться на печь и оказаться забытой там хотя бы на день”.