Чарованная щепка
Шрифт:
Себастьян наблюдал, как маленькая наставница собирает книги. Сегодня за несколько часов он узнал больше, чем за последние полгода: для обоих юных магов стало сюрпризом, что свойством почти совершенно прятать чары обладает исключено дерево, тогда как тот же код, приспособленный к другому сырью, различается без напряжения.
Вздыхая о том, что еще не смог сегодня выяснить и проверить, Себастьян решился попросить любезности:
– Лея Сальвадоровна, не оставите ли вы “Магию второго уровня” на несколько дней? Это избавит вас от необходимости носить лишний груз, а мне поможет закрепить изведанное… конечно, если
Лея посмотрела на тяжелый трофей, лежащий на столе отверстым. Пожалуй, оставить его в мастерской имело смысл, но, переступая себя, она поведала:
– Боюсь, оно не является моей собственностью. Мне надлежит вернуть эту книгу владельцу в ближайшее время.
О том, как осуществить это дело чести, магичка избегала думать во все дни подготовки к испытаниям. Возможно, в конце концов придется оставить ее у калитки Алессана под защитой ночи, но такое тайное делание отдавало низостью.
– Прошу прощения, – отступился юноша, – не знал, что книга не ваша. Меня ввела в заблуждение дарственная на обложке.
– Дарственная? – переспросила Лея, не припоминая, чтобы книга была подписана. Она закрыла том и поискала глазами упомянутое посвящение.
Обнаружилось оно тотчас – в нижней части, под заглавием, острым почерком уверенного в себе человека сияло:
“Лее Астер на долгую память от Лиса”
Лея осела на лавку. Долгая память во всех деталях подбросила ей пару самых неприятных улыбок щедрого дарителя, заставляя тут же подняться снова.
“Стало быть, издевался.”
– Извините, Себастьян Базилевич, мне нужно некоторое время, – вышколенные манеры проявляли себя механически, покуда мысль девицы унеслась обратно в те три дня внезапного женихова посещения.
“Поддавался, отмерил с точностью, чтобы не было сомнений. Добровольно обмакнуться в лужу? Ход не в его духе. Однако, книгу подготовил, об экзамене проведал, до дня рассчитал явление своей издевки. Маялся от скуки или хотел обязать своей помощью? В гильдии пригодились и щит, и левитация. Боже мой, он наверняка был там!”
Догадка о том, что Алессан присматривает за ней в моменты, ей неведомые, заставила магичку прикрыть глаза, подавляя гнев. Кто мог подумать, что его шутки с нею только начинаются?
“Ты! Ты сама могла подумать!” – напомнила внутренняя Лея, распаляясь, – “Будто знаешь его первый день! Возомнила, что переиграла самого Лиса, а он и хвост поджал!”
Видя, что лицо гостьи совершенно застыло, Виола с тревогой поискала у мудрого брата помощи. Тот вернул непонимающий взгляд. Магичка очевидно была не в порядке, но даже говорливая распорядительница смекнула, что Лея – не тот человек, кого стоит в такой миг донимать участливой жалостью.
– Признаюсь, я действительно не знала, что имела сомнительное счастье случайно принять подарок, – отмерла, наконец, магичка. – Таким образом, у меня есть право распорядиться им. Знаменуя успешное начало наших уроков, передаю вам эту книгу в полное владение.
Ошеломив ученика внезапной щедростью, Лея Астер вежливо заверила подскочившую Виолу в своей способности найти дверь без любезного провожания и необычайно резко доказала это делом.
Хозяева помолчали, глядя на еще дрожащий дверной косяк.
– Тебе повезло, что ты не девушка, Себастьян, – сказала, наконец, Виола.
Не то, чтобы ее брат собрался поспорить, но все-таки уточнил:
– Что привело тебя к осознанию этой очевидности?
– В противном случае общество ни за что не позволило бы тебе принять столь дорогой подарок, – вздохнула она.
Цветение
В Итирсисе: 29 апреля, суббота
Не осведомленная о домашних уроках Себастьяна, Арис коротко удивилась отсутствую юноши в библиотеке – накануне он составил довольно убедительное впечатление книжного червя.
Впрочем, она тоже не долго мозолила глаза хранителю, к которому успела по-своему привыкнуть за прошедшие седмицы. Покидая библиотеку спустя всего лишь час, вязунья даже обратила к нему внезапное "До свидания".
– Уходите? – тот понятливо вложил в это больше, чем прощание до завтра. Робкая девица сначала казалась чудом проникшей в гильдию заурядной простушкой, однако выказала в своем неизвестном деле усердие, присущее не всякому родовитому отпрыску. Тихоня предпочитала ранние безлюдные часы, к помощи смотрителя обращалась редко, но ее соредоточенные шорохи и вздохи обрели для него черты новой традиции – а менять традиции в его возрасте уже болезненно.
Арис улыбнулась вежливо, но без веселости, обычно знаменующей успех:
– Нашла все, что способна была осмыслить, и едва ли вернусь в скором будущем. Благодарю за ваши мудрые подсказки.
В самом деле, гильдейские архивы значительно продвинули ее в вопросах укрепления спряденной нити, однако не помогли установить диагноз матушкиной болезни. Магические отравления, описанные авторами красочно и со вкусом, ничуть не напоминали клиническую картину сонного угасания Леоноры.
Усилием воли Арис приняла решение пока отложить сводящие с ума бесконечные поиски и закончить, наконец, работу для оружейников. Ей предстоит еще немало самостоятельных экспериментов, но в чужих манускриптах нужда уже отпала.
– Ваше радение – отрада старику, – с преувеличенным скрипом признался не слишком уж дряхлый хранитель, – заглядывайте испить новых знаний, покуда ваш пропуск не отозвали.
Девица исполнила легкий любезный кивок, невесть зачем привитый ей строгой матушкой в детские годы, и покинула гильдию магов.
Утро – час деловых людей – было еще в разгаре. По соединенным аллеями площадям Арис передвигалась даже с дерзостью, ибо опасные аристократы наводняли город все больше к полудню. Добрые слова хранителя принесли на ее сердце щепотку забытой легкости, которую подхватила и взрастила ясная погода. Девица оживилась до такой степени, что даже подняла голову и стала смотреть по сторонам, а не под собственные старые ботиночки.
Апрель преподнес цветение дерев и сезонной аллергии. Избавленная от этой напасти, вязунья без помех любовалась облаками побелевших вишен и кленовыми скромными венчиками.
Клены в Итирсисе водились повсеместно. Резной лист вполне мог бы стать гербом города, если бы не был занят в качестве символа другой северной страной. Повториться, само собой, столица Ладии себе не позволила, тем более за столь принципиальным соперником. Территориальных претензий эти государства друг ко другу никогда не имели, зато уж на ежегодных ледовых бугуртах сильнейшие турнирные отряды пощады не ведали: только щепы летели поверх шлемов.