Час кроткой воды
Шрифт:
А теперь бывший Первый Советник, бывший Королевский Наставник Тайэ Сокол лежал на носилках с раной в голове, и трое сыщиков несли его домой…
Донесли они Наставника засветло, хоть трилистник Мыши уже и начался: летний день долог. Однако стражникам возвращаться по домам предстояло уже в сумерках: Най вовсе не собирался отпускать их у ворот усадьбы Тайэ.
– Вдоль стены обойдите, – распорядился он. – Приглядитесь, не шастает ли кто поблизости. Не пытается ли выспрашивать, высматривать. Если кто любопытный попадется, за решетку его. Завтра разберемся. Потом можете быть свободны. За сверхурочными зайдете в Сыскную управу завтра после смены; я подпишу.
Стражники, уже предвкушавшие отдых, отправились в обход, ворча вполголоса на некоторых ретивых сыщиков, которым все неймется, а Най взялся за колотушку и ударил в медную пластину на воротах.
Осанистый старик-привратник при виде господина на носилках самообладания не потерял, хотя и побледнел. А вот его молодой помощник ойкнул и как-то совсем по-бабьи схватился за щеки. Так, не отнимая рук от лица, он и умелся куда-то вглубь усадьбы. Не успел Тье и пяти вдохов сделать, как помощник вновь появился в воротах, но уже не один, а в сопровождении двух дюжих слуг. Они ловко и бережно взяли носилки у Шана и Тье и быстрым ровным шагом удалились в усадьбу. Помощник ушел следом.
Привратнику до смерти хотелось выспросить, что случилось; это желание отчетливо читалось на его лице. Однако службу старик понимал верно и знал, что ничего ему сейчас сыщики не скажут. Просто права такого не имеют. А раз так, то к чему дергать людей попусту.
– Ждите, – сказал он. – О вас доложат.
Сыщики остались ждать.
Времени на ожидание ушло порядочно – ну, или, по крайней мере, Тье так казалось. Он успел заскучать, наново перевязать пояс и расправить складки форменного одеяния с рисунком морских волн и нашивкой в виде узенького серпика-полумесяца на левом плече (до полной луны, красовавшейся на плечах Шана и Ная, ему было еще далеко), снова заскучать, пройтись вдоль ворот взад-вперед, остановиться, переминаясь с ноги на ногу и вновь заняться поясом. И лишь тогда ворота распахнулись.
– Пройдите, – прежним тоном произнес привратник. – Вас проводят.
Провожатым оказался давешний помощник. За минувшее время он успел совладать с собой, но все же то и дело оглядывался на тройку сыщиков. Тье недолюбливал такие беглые, но упорные взгляды. Однако сейчас ему не было до них никакого дела. Дорога к дому шла через сад – и Тье был совершенно не готов к подобному зрелищу.
А ведь он знал толк в садах. Но ничего подобного он не видывал сроду. Сад был не только огромным, но и очень старым. Ведь только по истечении сотни лет кора письменника начинает сминаться в складки и борозды, так похожие на иероглифы – а на здешних письменниках гладкого места не найдешь. Иные стволы талисманного дерева здесь можно обхватить разве что вдвоем, а то и втроем – неслыханное дело! И пестрокрыльник, редкий в местном климате, чувствовал себя превосходно. Пора его цветения уже миновала, да и ничего особенного из себя его мелкие зеленоватые цветочки не представляли – зато крылатки с семенами природа щедро разукрасила всеми цветами радуги. Тье мигом вспомнил, как он любил в детстве прыгать в ветреный день под густой кроной, осыпаемый веселыми ворохами крылаток.
И не только пестрокрыльник – многие цветы здесь напоминали Тье о детстве. Потому что это были простые цветы, каких на любом лугу полным-полно. Здесь они росли бок о бок с редкими и капризными растениями вроде королевских мотыльков, с которыми не всякий даже опытный садовник управится. Здесь их было столько, что глаза разбегались – Тье и половину не смог бы назвать. А рядом с их великолепием ничуть не меньше радовали взгляд совсем другие цветы. Не как бедные родственники, не как взятые в дом из милости приживалы – но как равно прелестные иной прелестью. Прятались в траве золотые колечки мышиной сережки. Синели вдоль каменной дорожки капельки лисьих слезок. Кошачьи колобки еще не расцвели, и их белые округлые бутоны забавно покачивались над резными листьями. Со всеми удобствами расположилась у подножия каменного мостика крепкая бодрая растопырка. Возле беседки парили в тени на невидимо тонких стеблях крохотные белые звездочки пристеночника. Редчайший декоративный лишайник «борода сановника» свешивался со старого валуна до земли, путаясь в зарослях самой что ни на есть обыкновенной полосатки. Ярко лоснились золотистые лепестки обманки, в родных краях Тье прозываемой драконьей денежкой. И вливая свой приглушенный аромат во все запахи сада, цвела белыми колокольчиками травка под названием «долгая память» – не слишком из себя видная, да и пахнет не так чтобы особо сильно, зато благоухание ее не теряется годами, даже если ее высушить.
Не одно, не два, а возможно, и не двадцать поколений садовников из века в век создавали и поддерживали эту гармонию, кому, как не Тье это понимать. Он и понимал – но думать о них не мог. Этот сад был больше, чем сумма их усилий – точно так же, как человек больше, чем сочетание рук, ног, торса и головы. Обаяние сада захватило Тье до глубины души, он забыл дневную усталость, забыл, почему он здесь, забыл, кто идет рядом и почему…
Шан наблюдал за ним с усмешкой.
– Что, лончак, – окликнул он Тье, – совсем голова кругом пошла? Это с непривычки запросто. Ты ведь раньше этой красоты не видел.
– А ты видел? – еще не вполне очнувшись, удивился Тье.
– Конечно, – спокойно ответил Шан. – И не один раз. Семья Тайэ по календарным и городским праздникам всегда открывает сад для общих гуляний. Ну, не весь, а внешнюю часть, вот эту, где мы сейчас. В семейную часть, понятное дело, посторонним ходу нет.
Тайэ.
Родовое имя разом отрезвило Тье. Потому что Наставник Тайэ не мог полюбоваться собственным садом. Его унесли в дом на носилках – и «долгая память» не могла своим тонким ароматом пробудить его память и сознание.
Приемную, куда помощник привратника привел троих сыщиков, Най оглядел довольно-таки бегло. Все такие приемные между собой схожи – и по планировке, и по меблировке. Как традиция велит, так они и обставлены. В столичном доме Ная была почти такая же. То же кресло для хозяина дома – узкое, жесткое, прямое, с высокой резной спинкой. Те же кресла для посетителей – полукруглые, упорно напоминавшие Наю сооружения из распиленных пополам бочонков. Тот же столик у окна справа от входа – только и разницы, что в доме Ная на столике красовалась изящная бронзовая курильница для благовоний, а здесь на нем стояла небольшая агатовая ваза. Те же одностворчатые ширмы-экраны вдоль стен – по две у каждой стены – с изображением духов-хранителей, разве что нарисованы они в местном стиле, сильнее тяготеющем к старой манере. Больше всего Наю понравилась Сова, выписанная с неподражаемым мастерством, и неожиданно обаятельная Мышь. Сосредоточенная, трогательно серьезная, она с кистью в лапке вела учет созревшим колосьям.
Нет, не приемная вызывала у Ная неподдельный интерес, а ее хозяин. Сын Государева Наставника, Наместник Тайэ по прозванию Первый Взлет. Так нередко именуют старшего сына, первенца, особенно от раннего брака – тем более, если отец прозван Соколом. А вот до взрослых лет такое прозвище доживает редко. Его сохраняют или дают вновь, если сын преуспел в новом для семьи ремесле или науке. Или – если сын оказался не только по рождению, но и по всем своим дарованиям и успехам первым. Лучше всех учился, лучше всех сдавал экзамены, лучше всех нес службу. Най знал, что для Наместника Тайэ в силе была как раз вторая причина, но самого Наместника он не знал. Когда тот еще жил в столице, Най был совсем мальчишкой, и отец не брал его с собой, отправляясь с визитами. Когда же Най дорос до того, чтобы сопровождать отца, и посетил дом Наставника Тайэ, Первый Взлет уже покинул столицу и отправился к месту своей первой службы. Най был коротко знаком с его старшим сыном, подолгу гостившим в доме деда. Но Первый Взлет мог бывать в столице в основном в перерывах между назначениями, и в дни его нечастых приездов Наставник Тайэ отменял все и всяческие посещения и просто-напросто никого не принимал. Най не пересекался с ним прежде – нигде и никак, он видел его впервые.
Наверное, его покойная мать была очень красива – утонченной, хрупкой красотой. Не от Наставника Тайэ, а от нее Первый Взлет унаследовал спокойную правильность черт и узкую кость. Эта узкая легкая кость, а еще более того изысканные манеры создавали впечатление, что он несколько выше отца ростом, особенно когда того, как сейчас, не было рядом. Но Най наметанным глазом видел, что на самом деле он пальца на три пониже. Его темно-синий наряд, покроем неуловимо напоминающий официальное одеяние, как нельзя более подходил случаю. Он был… Най поискал мысленно наиболее точное определение… да, вот именно – уместным. Подобающим.