Час кроткой воды
Шрифт:
Женщина обняла мальчика.
– Все-все-все, – сказала она ласково. – Уже все. Он больше тебя не побеcпокоит. Ты спокойно можешь идти спать.
– Но, мама! – возмутился мальчик. – Я же не маленький! Я тоже хочу помогать!
– Верно, ты не маленький, – серьезно подтвердила женщина. – Поэтому ты сменишь меня утром. Ничего хорошего не будет, если мы оба просидим с отцом всю ночь, а потом оба свалимся. Ты сменишь меня утром – до прихода твоего брата.
– Да, – кивнул мальчик. – Я понял. Я постараюсь уснуть.
– Только сначала загляни на кухню и скажи, чтобы ужин принесли еще и для Син… и для господина сыщика, разумеется.
Мальчик
– Меня зовут Шан, – произнес сыщик, повинуясь этому невысказанному вопросу. – Шан Храмовая Собака.
Он ненавидел необходимость представляться по прозвищу – но понимал, что сейчас это необходимо.
– А как тебя зовут?
– Тайэ Второе Крыло, – ответил мальчик, не сводя с него глаз. Странно, но прозвище гостя, похоже, не показалось ему ни смешным, ни нелепым: даже тени насмешки не увидел Шан в его взгляде.
– Так вот, Второе Крыло, я сыщик. Я здесь, чтобы узнать все, что может помочь нам поймать того, кто сделал это. – Шан обернулся в сторону постели, на которой лежал Государев Наставник. – Не тревожься. Все будет хорошо. Вот увидишь.
Мальчик помедлил и кивнул. Даже не лицо его – вся его фигура, осанка выражали явственное: «Смотри же – ты обещал!»
– Ужин скоро принесут, – произнес он. – Я пойду скажу, чтобы принесли.
Он пожелал спокойной ночи, попрощался и вышел, серьезный и собранный – ведь он шел не просто так, а по важному делу: распорядиться насчет ужина, а потом лечь спать и постараться уснуть, чтобы завтра сменить мать у постели отца.
– Спасибо вам, – негромко произнесла Дама Тайэ. – Теперь ему будет спокойнее.
Шан отлично понимал, о чем идет речь. После того, как какой-то мерзавец приставал к нему и его матери с траурной накидкой и высокопарными гнусностями, сыщик с его обещанием поневоле казался оплотом надежности.
– А что это был за неприличный идиот? – полюбопытствовал он.
Губы женщины изогнулись в брезгливой усмешке.
– Действительно, идиот. И неприличный. Хотя талдычит о приличиях, не переводя духу. Его зовут Су по прозванию Суслик.
Шан фыркнул от неожиданности. До сих пор ему казалось, что хуже его прозвища и быть не может, но этому Су-Суслику не повезло куда сильнее – потому что оно пристало адепту приличий как никакое иное. Шан успел разглядеть его черты, когда он прошмыгнул мимо – вроде бы и правильные, но удивительно ничтожные. Высокий, солидный, изящно одетый, он ничем не походил на суслика – и вместе с тем походил разительно. Невозможно было даже помыслить, что его могли наречь как-то иначе.
– Он дальний родственник мужа по женской линии. Очень дальний. Я о нем раньше и не слышала. Нашкодил в своей провинции, а потом бросился просить заступничества.
– У Государева Наставника? – не на шутку удивился Шан.
– Нет, ну что вы! – улыбнулась Дама Тайэ. – У Наместника. Раз он большой чиновник, то обязательно родственнику потрафит. Муж мой вышел в отставку, он даже не глава рода, так его и смысла нет просить, а вот Наместник – тот непременно порадеет.
– Так ведь это не его область, – окончательно растерялся Шан.
– А Суслику что с того? – вновь усмехнулась женщина. – Раз у него родня в больших чинах, какая ему разница, где – главное, что богатая и знатная. Это мы понимаем, что власть
– Если бы только! – вздохнула старуха Син. – Он еще уверен, что он самый что ни на есть из себя роскошный подарок, и стоит ему только постараться, госпожа вот прямо вся ему в объятия и упадет. Изводу на него нет!
Это было настолько невообразимо нелепо и мерзко, что Шан сначала даже не понял, что именно сказала служанка. А когда понял, освирепел.
Какой-то напыщенный Суслик посмел… посмел… пусть даже в мыслях… да что он вообще о себе воображает! Кто он – и кто Дама Тайэ!
Не в знатности дело – этот Су семейству Тайэ вроде как родственник, пусть и по женской линии. И не во внешности – на лицо Су вполне благообразен, даром что суслик сусликом. И не в годах – ему лет сорок, Наставник куда постарше его будет. И не в том даже, что Дама Тайэ – мужняя жена; для всяких там сусликов это едва ли помеха. Да он уже мысленно Наставника Тайэ схоронил – ишь, как суетится!
Но как он посмел даже помыслить… как только в головенку свою забрал, грызун несчастный, покуситься на волшебную красоту Дамы Тайэ!
А Дама Тайэ была именно что волшебно хороша.
Красота ведь бывает разной. Бывает надменная красота. Злая. Такая, что унижает, пригибает к земле. И такая, что выпивает всю радость из души, заставляя терзаться болью о несбыточном. Да мало ли какая еще!
Дама Тайэ была так прекрасна, что рядом с ней Шан напрочь забыл, насколько сам он некрасив. Его злополучная внешность, его нищая юность, его низкое происхождение – все это было совершенно неважно рядом с ее сияющей красотой. Разве важно весенней листве, богат ты или беден? Разве солнечный свет, согревая тебя, спрашивает, красив ты или уродлив? Разве пение птиц хоть на один звук изменится оттого, что их слышит вельможа или простолюдин? Лицом к лицу с этой невероятной женщиной Шан чувствовал себя, словно лицом к лицу с рассветом или мелодией. Совсем недавно он говорил Тье, что никогда не видел внутреннего сада семейства Тайэ – а сейчас он любовался им. И возжелать Даму Тайэ казалось ему таким же кощунственным и нелепым, как захотеть украсть благоухание цветов этого сада. Если у кого и есть право на аромат цветов, так только у земли, в которую вросли их корни – а землей Дамы Тайэ был ее муж. Теперь, когда он был не просто голым и мокрым потерпевшим на столе квартального лекаря, а полулежал, опираясь на подушки, его лицо было спокойным и значительным. Древняя мощь угадывалась в нем, скрытая сила земли.
И чтобы какой-то суслик…
– Кошенька! – ахнула Дама Тайэ. – Да что ты такое говоришь! Быть того не может!
– Балда, – беззлобно провочала служанка. – Вот как в девушках была балда, такой и осталась. Под самым носом у себя простых ведь вещей не видишь. Не может, не может… еще как может. Это только ты и не замечала.
– А господин замечал? – заинтересовался Шан.
– Конечно же, – подтвердила Кошка. – Он ведь не вчера родился. Да все видели. Это госпожа только по доброте душевной… а так – попробуй не заметить! Он просто госпожу расстраивать не хотел, вот и не говорил ей. К чему ей про такие пакости знать, раз он все едино этого суслика выставить собирался. И он, и господин Наместник.