Час нетопыря
Шрифт:
Яд напоминал сахарную пудру и имел запах ванили.
XLVIII
Пятница, 12 июня, 15 часов 15 минут по среднеевропейскому времени. Министр внутренних дел Федеративной Республики Дитрих Ламхубер делает наконец доклад федеральному канцлеру. Он ждал этого момента почти два часа — и чем дольше ждал, тем больше нервничал.
— Здравствуй, Дитрих, — приветствовал министра канцлер Лютнер. На его лице выражение горечи и усталости. — Извини за промедление, но ты ведь знаешь, что творится. Полагаю, ты передал свои штурмовые части в подчинение министру обороны, как мы условились на первом заседании правительства.
— Нет, господин федеральный канцлер, — ответил Ламхубер. — Я этого не сделал, и, вероятно, к лучшему. Министр Граудер сказал, чтобы я вступил в непосредственный контакт с Генеральным инспекторатом, а там затеяли волокиту, выдвинули свои условия. Генерал Блейнитц прямо сказал, что это противоречит конституции… Но сейчас я должен вам доложить, господин канцлер, что знаю, кто похитил боеголовки с Секретной базы номер шесть.
— Я тоже знаю, Дитрих. И знаю, что нам их не вернуть.
— Я в этом не так уверен, господин канцлер. Мои люди уже наступают на пятки «Группе М» и, может быть, вот-вот ее схватят.
— «Группе М»? О чем ты говоришь?
— Вероятно, нет надобности объяснять, что это за группа.
— Но что общего между ней и похищением боеголовок?
— Как?! Пожалуйста, вот полное досье. Ведь это они совершили налет на секретную базу. Вот идентификация оружия некоего Рыбы. Вот полученный из Рима отзыв о Лючии Верамонте. Вот доказательства соучастия Челли.
— Дитрих, ты что, с ума сошел? Что все это значит? Ведь боеголовки похищены агентами Восточного Берлина.
Ламхубер смотрит на канцлера круглыми от изумления глазами.
— Господин канцлер, я, право, не знаю, что вам сказать… Ведь результаты расследования, которое так быстро провели люди из штурмовых войск, не высосаны из пальца? Мы не обнаружили никакого следа иностранных агентов. У нас в руках оружие, из которого застрелили дежурного офицера секретной базы, ранили унтер-офицера Паушке и убили двух человек на бензостанции. Это оружие уже давно нам прекрасно известно, и принадлежит оно некоему Рыбе, главному убийце в «Группе М». Прошу вас, взгляните…
Лютнер встает из-за стола и поспешно листает папку с документами. Снимки, данные компьютера, рапорты поручика Энгеля, лабораторные анализы, телефонограммы из отделения штурмовых войск в Бамбахе…
Невероятно. Кто же, собственно говоря, лжет канцлеру прямо в глаза: Пфейфер или Ламхубер? Ведомство по охране конституции или министерство внутренних дел? Армия или гражданские?
— Где эта «Группа М»? — хриплым голосом спрашивает канцлер.
— Этого мы пока точно не знаем, но она наверняка находится недалеко от французской границы, в треугольнике Верденберг — Оймиц — Пейрезее. Сторона этого треугольника — не больше пяти километров. Я направил туда почти шестьсот человек. И я впервые уверен, что на этот раз они не уйдут из нашей сети.
Лютнер качает головой и опускается в кресло.
— Дитрих, — спрашивает канцлер, — ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?
Ламхубер разводит руками.
— Конечно, отдаю. Даже когда мы их изловим, тоже ведь никакой гарантии, что они сразу же выдадут место, где спрятаны боеголовки.
— Послушай! — кричит канцлер. — Перестань притворяться идиотом! Не хочешь же ты меня убедить, что несколько драных сопляков собственными силами вывели из строя систему ЛКС и без чьей-либо помощи вывезли одиннадцать нейтронных боеголовок? Что ты затеял, черт побери? Кто тебя сюда прислал, несчастный простофиля? Что ты еще мне скажешь?
Ламхубер срывается со стула, лицо у него белее мела.
— Погоди, Дагоберт, — цедит он сквозь зубы. — Погоди. Я припомню эти оскорбления, когда дело попадет в бундестаг и дойдет до общественного мнения. А оно дойдет. Уже дошло. Только что мне доложили, что «Оснабрюкер рундшау» что-то пронюхала и поместила статью об этом на первой полосе. Скрыть мой доклад никому не удастся. Но это потом, господин канцлер, потом. А сейчас я прошу сказать только одно: вы меня обвиняете в фальсификации результатов следствия?
— Ни в чем я тебя не обвиняю, — канцлер несколько сбавляет тон. — И не пугай меня прессой. Она не таких еще бредней понапишет. Я утверждаю лишь, что или кто-нибудь тебя сюда подослал, чтобы втереть мне очки, или ты позволил кому-нибудь себя провести и сам во все это уверовал.
— Я слишком верю своим людям, Дагоберт, — запинаясь, отвечает Ламхубер, — чтобы хоть на минуту допустить такого рода подозрения. Но у меня тоже есть на этот счет своя версия. Вы просто о чем-то сговорились с американцами, без ведома правительства и бундестага. Ваше поведение на заседании правительства сразу же возбудило у меня подозрения.
— Ламхубер, ты уж не помешался ли?
— Нет. Голова у меня в полном порядке. До такой степени в порядке, что я прикажу начальнику штурмовых войск расширить круг расследования. Мне кажется, что мы легко выявим некоторые весьма интересные подробности. Позвольте, господин федеральный канцлер, закончить этот бесполезный разговор. После того как мы схватим «Группу М», я позволю себе не информировать вас…
Приоткрывается дверь, и в нее заглядывает руководитель ведомства федерального канцлера Меркер.
— Прошу прощения, господин канцлер, — говорит он своим сладеньким, иезуитским голоском, — но начальник штурмовых войск погранохраны просит немедленно позвать к телефону министра Ламхубера.
Ламхубер, еще не отдышавшись от волнения, выходит из кабинета Лютнера. На лице его выражение еле сдерживаемого бешенства. Сквозь приоткрытую дверь до Лютнера доходит короткий разговор.
— Ну что, взяли их? — спрашивает Ламхубер. — Всех? Как вы говорите? Только двоих? А что с остальными? Рыбе вы позволили удрать? Ну, полковник… Как, и Челли тоже удрал? Продолжайте искать, черт побери! Поднимите все группы, которые есть в вашем распоряжении. Что вы сказали, кто этот задержанный? Пишон? В «Группе М» не было никого с такой фамилией. Что? Ах, так…