Час волка

МакКаммон Роберт Рик

Пока Щедрин бился в попытке высвободить ногу, бурый волк принялся рвать лошадиное брюхо. Из распоротой шкуры вывалились петли дымящихся кишок, и лошадь в агонии заржала. Еще один зверь, со светло-бурой, слегка седоватой шерстью, выскочил из кустов и прыгнул к горлу лошади, клыками и когтями распарывая его. Щедрин визжал высоко и пронзительно и, царапая пальцами землю, все еще пытался высвободиться. Всего в нескольких метрах от него сидел Михаил, оглушенный, в полубессознательном состоянии, от раны на его плече тянулись следы крови и волчьей слюны.

Антон с верхушки холма слышал шум схватки и сжимал руками раздробленное колено. Он

пытался проползти сквозь чащу, лошадь его билась, не в силах встать со сломанной ногой. Он прополз меньше десятка метров достаточно, чтобы боль охватила все его тело, - когда два волка поменьше, один темно-бурый, а другой рыжевато-серый, выскочили из леса и вцепились ему в запястья, перекусив кости резкими рывками головы. Антон заорал, призывая на помощь Бога, но в этой дикой местности Бог был на стороне клыков.

Оба волка, действуя слаженно, перегрызли ключицы и лопатки Антона и его ребра. Потом рыжевато-серый вцепился в горло, а темно-бурый зверь зажал в челюстях его голову. Когда Антон стал биться и стонать, превращенный в беззащитную массу плоти, звери порвали ему глотку и раздавили голову, как глиняный горшок.

Щедрин, упираясь руками в землю, немного высвободился из-под судорожно дергавшейся над ним лошади. Из его глаз от ужаса катились слезы, и он, уцепившись за маленькое деревцо, силился окончательно выбраться. Деревцо хрустнуло. Он почувствовал на своем лице медный запах крови, тошнотворное дыхание, и глянул прямо в глотку светло-бурого зверя.

Кровь капала с его клыков. Волк около трех страшных секунд смотрел в глаза человека, и Щедрин всхлипнул:

– Пожалуйста...

Волк подался вперед, стиснул клыками лицо и сорвал с него кожу, будто бы снял маску. Под ней дергались мокрые красные сухожилия и двигались оскалившиеся зубы. Волк вцепился лапами в плечи Щедрина и с радостной дрожью стал заглатывать разодранное в клочья лицо человека. Лишенные век глаза Щедрина торчали из кровавого черепа. Матерый серый волк, поигрывавший мощными мышцами, присоединился к бурому, и горло Щедрина хрустнуло. Серый волк вырвал его нижнюю челюсть и оторвал выпавший язык. Затем светло-бурый зверь завладел головой мертвого, разгрыз ее и стал пировать.

Михаил тихо застонал, борясь с обмороком, его чувства обострились.

Бурый волк, располосовавший ему плечо, повернулся и стал приближаться.

Метрах в трех он остановился, нюхая воздух, пытаясь ощутить запах Михаила. Его темные глаза уставились в лицо мальчика и, казалось, пронзали его насквозь. Шли секунды. Михаил в полубеспамятстве выдержал взгляд, и сквозь кошмар потрясения ему показалось, что зверь этим взглядом спрашивает его, и вопрос этот таков: "Ты хочешь смерти?"

Михаил, продолжая выдерживать проницательный пронзающий взгляд зверя, потянулся вбок и взял в руки обломок ветки. Он поднял его дрожащей рукой, намереваясь ударить волка по голове, если он сунется.

Волк выжидал, недвижно. Глаза его были как бездонные темные водовороты.

И тут неожиданно серый волк жестко цапнул бурого за бок, и смертельный гипноз распался. Бурый волк моргнул, издал фырчащее "у-ф-ф", словно бы признавая свою неправоту, и повернулся продолжить пиршество на останках Сергея Щедрина. Серый разодрал грудину Щедрина, а затем сожрал его сердце.

Михаил побелевшими в суставах пальцами держал обломок ветки. С вершины холма один из зверей, пировавших на трупе Антона, издал низкий вой, быстро нараставший по громкости, разносясь

эхом по лесу и сгоняя с деревьев птиц. Светлый голубоглазый волк бросил обгладывать растерзанный торс Данилова и поднял голову по ветру, отвечая таким воем, от которого по спине Михаила пробежала дрожь, и одурманивающий туман мигом выветрился из его головы. Начал завывать светло-бурый зверь, потом бурый волк стал подпевать чарующей гармонии звуков, издаваемых измазанными в крови мордами. Наконец поднял голову серый волк и провыл диссонансно, что заставило других замолчать. Волчье пение изменялось по высоте и громкости, меняло тональность, и уносилось вверх. Потом серый волк резко оборвал свою песнь, и все волки снова занялись конским мясом и человеческой плотью.

Издалека донесся вой, который длился, может быть, секунд пятнадцать, потом стал затихать и смолк.

В глазах Михаила рябило. Он прижал руку к плечу. В разрезе раны мышечная ткань была ярко-розового цвета. Он чуть было не позвал отца и мать, но в памяти снова возникла картина трупов и убийства, и он опять лишился четкости мышления.

Но не настолько, однако, чтобы не сознавать, что раньше или позже стая волков займется им и разорвет его на клочки.

Это была не игра. Это была не сказка, рассказываемая матерью при золотом свете лампы. Это не были сказки Ганса Христиана Андерсена или Эзопа; но была жизнь и была смерть.

Он потряс головой, пытаясь развеять помрачение. Бежать, подумал он. Но Галатиновы никогда не убегают. Нужно бежать... нужно...

Светло-бурый с сединой волк и светлый сцепились друг с другом из-за красного куска печени Данилова. Затем светлый отступил, позволяя заглотить кусок более сильному зверю. Матерый серый волк отдирал куски от лошадиного крупа.

Михаил стал отползать, лежа на спине, отталкиваясь пятками от земли. Он неотрывно следил за волками, ожидая нападения; светлый волк на секунду поглядел на него, голубые глаза засветились, потом снова принялся пожирать конские внутренности. Михаил добрался до чащи, дыхание с хрипом вырвалось из легких, и там, среди кустов боярышника и мелкой поросли, потерял сознание, и глубокий мрак окутал его.

День был на исходе. Солнце садилось. Лес наполнился голубыми тенями, стало холодать. Трупы сжимались, становились исчезающе малыми. Ломались кости, стреляли призраки с наганами, кровавый кошмар возникал вновь как наяву.

Волки наелись до отвала, но все еще продолжали заглатывать куски мяса в свои утробы, чтобы потом их отрыгнуть. Животы у них раздулись, и они стали по одному исчезать в сгущающемся сумраке.

Кроме одного. Большой серый волк нюхал воздух, стоя над телом мальчика. Он тщательно обнюхал кровоточащую рану на плече Михаила и задержался на запекшейся крови и волчьей слюне. Зверь стоял, всматриваясь в лицо Михаила долго и неподвижно, как будто пребывая в глубоком раздумье.

Затем вздохнул.

Солнце почти зашло. Над лесом в темнеющем восточном небе появились слабые пятна звезд. Над Россией повис лунный серп.

Волк наклонился и мордой в запекшейся крови перевернул мальчика на живот. Михаил тихо застонал, потревоженный, потом опять впал в беспамятство. Волк сдавил челюсти, сильно, но мягко, на шее мальчика, поднял без видимого усилия его тело. Зверь пошел по лесу, горевшие янтарем глаза рыскали то вправо, то влево, звериный инстинкт был настороже. За ним волоком тащились ботинки мальчишки, пропахивая в листве две борозды.