Чаша Владычицы Морей
Шрифт:
— Ты обещал объяснить правила, — напомнил Мартин.
Он, как и большинство жителей Континента, знал суть игры в «Двадцать одно», не раз невольно наблюдая за товарищами в казарме. Но номиналы карт, конечно, не помнил.
— Ах, да, извини, — Хаген неприятно улыбнулся. — Все время путаю тебя с твоим дедом. В свое время не раз выигрывал у него на Гейхарте.
Мартин на минуту помрачнел, затем лицо его вновь стало непроницаемо. Капитан и девушка, не отрываясь, следили за ним. Молодой человек чувствовал их взгляды, но смотрел только на чародея. Кэти права, не нужно сейчас думать
— Все очень просто, Дэйл, — начал объяснять его противник. — Каждая карта без картинки приносит тебе то количество очков, которое на ней обозначено: шестерка — шесть, десятка — десять, и так далее. Туз — одиннадцать очков. Картинки имеют такой номинал: валет — два очка, дама — три, король — четыре. Я сдаю карту тебе и беру себе, ты просишь продолжить или говоришь, что достаточно. Идеальный расклад: туз и десятка, в сумме то самое двадцать одно очко. Можно набрать это же число и более мелкими картами, но тут велик риск перебрать. Ты волен остановиться в любой момент, тогда я открою свои карты, и мы сравним результаты. Побеждает тот, у кого больше очков. Перебор — мгновенный проигрыш. Ясно?
— Да, чего уж тут не понять, — пробурчал Мартин. — Сдавай.
Хаген, иронично улыбаясь, снял сверху колоды первую карту и передал Мартину, не отрывая глаз от его лица. Потомок Дэйлов осторожно приподнял ее, узнал количество полученных очков, опустил. Лицо его ничего не выражало, и смотрел он только на руки колдуна, снявшего карту для себя, заглянувшего в нее и отложившего на зеленое сукно. Чародей сдал Мартину вторую карту, на сей раз уже не улыбаясь. Взгляд его, по-прежнему прикованный к лицу парня, стал еще более пристальным. Затем Хаген взял вторую карту себе.
— Еще? — спросил он.
Молодой человек какое-то время молчал, по-прежнему глядя на бледные, с длинными ухоженными ногтями руки колдуна, потом твердо сказал:
— Да.
Кэтрин почти перестала дышать, капитан так стиснул ее в объятиях, что стало больно. Мартин тем временем заглянул в третью карту, но по его лицу ничего нельзя было прочесть. Хаген, перед которым тоже лежало три карты, снова спросил:
— Еще одну, Дэйл?
— Нет, достаточно, — ответил Мартин после небольшой паузы и перевернул свои карты. — Девятнадцать!
На столе лежали десятка сердец, шестерка мечей и дама трилистников. Хаген с ничего не выражающим лицом раскрыл свои карты. Это оказались туз диамантов, валет трилистников и дама мечей.
— Шестнадцать, — колдун встал и направился к двери.
Лицо его исказилось такой злобной гримасой, когда он мимоходом взглянул на капитана и Кэтрин, что те застыли, не решаясь ни двинуться к Мартину, ни поздравить друг друга со спасением. Через секунду Хаген вышел, и дверь с неприятным резким звуком захлопнулась за ним.
Пленники переглянулись, Мартин наподдал ногой по столику, тот упал, карты разлетелись по полу, а молодой человек кинулся обниматься с Кэтрин. Сэндклиф, уже успевший расцеловать подругу, прошел к креслу и уселся в него, но через секунду чертыхался на полу, ибо капризный предмет мебели признавал, видимо, только своего хозяина, а от прикосновения чужака мгновенно исчез. Молодые люди, обернувшись, поняли в чем дело и покатились со смеху. Капитан, улыбаясь, поднялся с пола.
— Не умеет колдун проигрывать, — сказал Мартин. — Убежал, слова не сказав. Интересно, как долго он будет в себя приходить?
— Не знаю, — пожал плечами Сэндклиф. — Надеюсь, не слишком. Я еще не успел соскучиться по этому замку с момента моего последнего визита сюда.
Кэтрин тем временем принюхивалась к капитану, волнение не позволило сделать это до начала игры. Мореход заметил и попытался спрятаться за друга.
— Нет, Сэнди, так не честно! Марти, отойди, ты меня сбиваешь.
Тот усмехнулся и отодвинулся. Не слишком довольный Сэндклиф остался на месте. Кэтрин принюхалась. От моряка исходил примерно такой же букет ароматов, как и от ее «возлюбленного номер один». Но один запах заслонял все остальные и очень напоминал учуянный на Мартине.
— Ну, что? — спросил капитан. — У кого из нас до тебя женщин было больше?
— Это вы сами посчитайте и решите, — улыбнулась девушка. — Наши запахи действительно смешиваются, Сэнди.
— А вдруг Хаген прав, и у тебя с любым так будет?
— Это полная чушь, — заявил Мартин. — Не верь злобному ведьмаку, Сэнди. Я читал об этом у Бернингов, да и Кан мне как-то говорил. Такое случается, хотя и нечасто.
— А почему ты раньше не рассказывал? — спросила Кэтрин.
Мартин замялся. Девушка и Сэндклиф не сводили с него вопросительных взглядов.
— Я думал, может, со временем ты все же выберешь кого-то одного.
— Не надейтесь! — рассмеялась их подруга. — Другое дело, если одному из вас всерьез понравится кто-то еще…
— Это вряд ли, Кэт. На сей счет можешь быть совершенно спокойна. Марти, а это перемешивание запахов что-то означает?
— У мужчины и женщины, запахи которых смешиваются, есть все шансы прожить вместе в любви и согласии целую жизнь, если, конечно, они сами все не испортят.
— Если сами не испортят! — усмехнулся Сэндклиф. — Так почти про всех можно сказать, кроме, разве, браков по расчету.
— Но мы с Кэти не забыли друг друга за три года, а она еще и осталась мне верна.
Мартин обнял Кэтрин и поцеловал, девушка протянула руку и хотела привлечь к себе капитана, но тот чуть отодвинулся и спросил:
— Вы собирались пожениться?
— Я же рассказывал тебе, — сказал Мартин. — Кэти, скажи ему, что твой отец никогда бы не согласился на наш брак.
Кэтрин почувствовала себя неловко. Замуж-то она никогда не стремилась, вот и позабыла сообщить Марти об отсутствии препятствий на пути к семейной жизни. А сейчас он сам заговорил об этом, так что придется рассказать. Врать своим мужчинам она не станет, хотя понятно: правда их не обрадует. Марти разобидится (вообще-то, небезосновательно), а Сэнди, пожалуй, еще и виноватым себя почувствует. Пакостный колдунишка наверняка специально сболтнул насчет супружеского ложа!