Часовня "Кловер"

Перри Девни

Коллетт Остин была невероятно умной и доброй. И когда дело доходило до меня, она обладала сверхъестественной способностью читать мои подавленные эмоции. Мама часто знала, что я чувствую, еще до того, как я это делала. Для нью-йоркской светской львицы, ставшей постоянной итальянской туристкой, она была невероятно мудра.

— Спасибо, мам. И спасибо, что позволила мне вмешаться в твои планы на отпуск. Ты выгнала Алессо? — спросила я.

— Я люблю, когда ты здесь в любое время. И даже если ты расстроена. — Она улыбнулась. — И с Алессо все будет

в порядке. Он любит тебя. Я думаю, на самом деле он почувствовал облегчение, когда я сказала ему, что мы собираемся провести весь день в спа-салоне. Его семья в гостях, и всякий раз, когда они рядом, ему приходится переводить для меня. Они говорят так быстро, что я ничего не понимаю.

— Знаешь, ты могла бы выучить его язык.

— Глупость какая. — Она махнула рукой в воздухе, отмахиваясь от этой идеи. — Как долго ты здесь пробудешь?

— До Нового года. Мне нужно вернуться за несколько дней до того, как снова начнутся занятия в школе, чтобы подготовиться.

— Превосходно! Я хочу отправиться на экскурсию по озеру, чтобы увидеть рождественские огни, но Алессо боится лодок. Ты можешь поехать со мной.

— Звучит замечательно, — сказала я.

Круиз по побережью озера Комо будет холодным, но полюбоваться великолепными, заснеженными итальянскими зданиями, украшенными сверкающими рождественскими гирляндами, стоило того, чтобы побороть холод.

— Я скучала по тебе, дорогая, — сказала она. — Мы собираемся спланировать поездку в Монтану. Мне нужно посмотреть, из-за чего весь сыр-бор.

— Я тоже скучала по тебе. Приезжайте в любое время до лета.

Я не стала вдаваться в подробности своего запроса о сроках. Вместо этого я расслабилась на своем месте и закрыла глаза. Пока один мастер делал мне маникюр, другой начал делать уход за лицом.

Если я решу уехать из Прескотта этим летом, озеро Комо, Италия, быстро поднимется в моем списке потенциальных новых родных городов.

?

Ник

К черту личное пространство.

Я пытался уважать желания Эмми и дать ей время наедине с собой, но больше не могу. Теперь, когда она вернулась из того места, куда ездила на каникулы, ее личное пространство было практически уничтожено.

Прошло больше месяца с тех пор, как я видел ее в последний раз, и, хотя я поддерживал связь, отправлять текстовые сообщения каждый день было не то же самое, что смотреть на ее красивое лицо.

Мне нужно было прикоснуться к ней. Чувствовать запах кокоса в ее волосах. Заглянуть в ее глаза.

Так что, к черту личное пространство. Я сменил тактику.

Я сильно подталкивал ее в Вегасе своими смелостями и вызовами. И поскольку тогда у меня были гораздо лучшие результаты, я попробую ту же тактику сейчас.

Подняв кулак, я постучал в ее входную дверь.

Я

наблюдал, как она шла ко мне через одно из пяти прямоугольных окон, заполнявших входную дверь, и закатила глаза, когда поняла, что это я.

Господи, мне нравилось, как она закатывает глаза.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

Я не ответил. Я просто наклонился, чтобы поднять сумки, лежащие у моих ног, и протиснулся мимо нее в дом, направляясь прямо на кухню.

— Ник! — позвала она, но я снова проигнорировал ее. Я разложил продукты на островке, пока она хмуро смотрела на меня из дверного проема кухни. Мои зубы сжались вместе, и я подавил проклятие. Она похудела, и под глазами у нее были темно-фиолетовые круги.

— Давай, Эмми. Мы готовим ужин. Судя по всему, тебе не помешала бы приличная еда.

— Что, черт возьми, это значит?

— Это значит, что ты выглядишь дерьмово. Когда ты в последний раз ела? Одежда висит на тебе. — Черное платье, в котором она была, больше походило на прямоугольную сумку, чем на приталенное платье. Хотя ее ноги все еще выглядели потрясающе сексуально в этих туфлях на высоком каблуке.

Ее глаза расширились, а рот приоткрылся.

— Что прости? Оскорбляя меня, ты не делаешь себе никаких одолжений.

— Эмми, даже измученная и несчастная, ты самая красивая женщина в мире, так что не психуй. А теперь иди сюда, чтобы мы могли начать готовить.

Ее лицо вспыхнуло, и я отвернулся, чтобы начать распаковывать продукты, улыбаясь про себя.

Я дал ей несколько мгновений, а затем приказал:

— Эмми. Иди сюда. Найди разделочную доску и нож.

— Ты же не оставишь меня в покое, не так ли?

Я развернулся, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.

— Абсолютно, блять, нет.

— О, ради всего святого… — пробормотала она и потопала на кухню.

— Сковородку тоже достань. И большую деревянную ложку.

Она открывала шкаф за шкафом, чтобы достать то, что я просил. В каждом были кофейные кружки. У нее, должно быть, припрятана сотня.

— Что ты готовишь? — спросила она.

— Фахитос, — сказал я. — И готовишь их ты.

— Я полагаю, ты будешь помогать мне?

Я улыбнулся.

Ее глаза переместились на мой рот, и у нее перехватило дыхание. Я производил на нее такое же впечатление, как и она на меня. Мне просто нужно было заставить ее признать это, чтобы мы могли двигаться вперед.

Пять минут спустя она была у кухонного острова, пытаясь нарезать зеленый болгарский перец.

Черт возьми, она была плоха в этом.

— У тебя отлично получается.

Ее ломтики были в шесть раз шире, совсем не похоже на тот пример, который я ей показывал. Мало того, что кусочки были неровными, так еще и на их нарезку ушла целая вечность. Если бы я не вмешался, чтобы помочь, мы бы не поели до полуночи.

— Я пока порежу это, — сказал я, потянувшись за луковицей. Я хотел подразнить ее, но решил приберечь это для другого дня, когда мы будем в лучших отношениях.