Часовня "Кловер"
Шрифт:
Десять лет.
Мы не были женаты десять лет. В любом случае, это был не тот брак, которого я хотела. Сегодняшний день был чудесным, но мне казалось, что это наша первая годовщина, а не десятая. Я хотела отметить бриллиантовую годовщину с мужчиной, который спал рядом со мной каждую ночь в течение десяти лет. А не месяцы.
Это была именно та причина, по которой я хотела, чтобы мы развелись.
Но сначала Нику нужно было перестать наказывать себя.
— Ты должен простить себя. Ничто из того, что ты можешь сделать,
— Как я могу простить себя, когда ты не можешь? — спросил он.
Я уже сделала это.
Где-то по дороге мой мозг догнал мое сердце. Я простила его. Я больше не переживала из-за того, что он оставил меня в Вегасе.
Нравилось ли мне думать об этом? Нет. Больно ли было говорить об этом? Немного. Но это было остаточное чувство. Всякая обида или гнев, которые я испытывала по отношению к Нику, исчезли.
Я наконец-то преодолела это.
— Я прощаю тебя.
Замешательство сменило боль на его лице.
— Прощаешь?
Я кивнула.
— Мне не нужны большие сюрпризы и необычные подарки. Я знаю, ты сожалеешь о том, что произошло в прошлом. Нам обоим нужно забыть об этом и перестать поднимать эту тему. Давай просто будем собой. Хорошо?
— Хорошо, — сказал он. — Давай просто будем собой.
Мне не нравилось расстояние между нами, поэтому я повернулась на другой бок и подождала, пока Ник прижмет меня к своей груди.
— Мой папа всегда изо всех сил старался ради мамы на их годовщину, — сказал Ник мне в волосы. — Каждый год она порхала по дому, желая увидеть, что он для нее приготовил. Мне нравилось, что он это делал. По крайней мере, раз в год она убеждалась в том, какая она особенная. Я обещаю не придавать значения подаркам, но я не могу обещать, что не буду делать сюрпризов. Это кое-что значит для меня. Большой жест. Я хочу этого для тебя.
Я поцеловала его руку, ближайшую к моим губам.
— Я могу с этим жить.
Мы спали, свернувшись калачиком, до следующего утра, когда Ник разбудил меня и потащил на кухню.
— Что ты хочешь на завтрак в свой день рождения? — спросил Ник.
Я была впечатлена тем, что он помнил и о моем дне рождении. В Лас-Вегасе я упомянула об этом лишь вскользь, так что либо у него была отличная память, либо он недавно украдкой взглянул на мои водительские права.
Я подозревала первое. Мой мужчина был умен. В любом случае, я собиралась наслаждаться тем, что меня баловали.
— Ты собираешься испечь мне сегодня торт? — спросила я.
— Да.
— Тогда торт, пожалуйста.
— Это займет некоторое время.
— Все в порядке. Я хочу почитать свою книгу, — сказала я, хватая свое первое издание со стойки. Два часа спустя он прервал мое чтение и протянул мне огромный кусок торта.
— Торт «Фанфетти» с радужной глазурью? — закричала я. — Как ты узнал, что он мой любимый?
— Я позвонил твоей маме.
Огромная ухмылка расплылась по моему лицу. Он был хорош.
— Спасибо, — сказала я. Мой рот был набит тортом, поэтому получилось больше похоже на «фафибо».
Смеясь,
Мы чудесно провели выходные вместе. Одни из лучших, которые у меня когда-либо были.
— Это плохо, что я не хочу видеть своих учеников? Мне нравится наш «счастливый пузырь» здесь, — сказала я Нику, загружая свой чемодан.
Он с трудом справился с упаковкой моих вещей, но я похвалила его за попытку. Но для следующей неожиданной поездки я намекнула, что ему следует привлечь в помощь Джиджи или Мейзи.
— Мне тоже нравится здесь. Мы спланируем поездку, чтобы вернуться, — пообещал он.
Когда мы выехали с подъездной дорожки, я помахала рукой.
— Пока-пока, шато. — У меня было неприятное предчувствие, что я никогда больше не увижу это место снова.
И была права.
Глава 17
— Какой холодный ветер! Ты не возражаешь, если я оставлю тебя на минутку? Я хочу сбегать в класс и взять пальто потеплее, — попросила я учительницу пятого класса школы Прескотта. На этой неделе мы в паре дежурили в автобусе, присматривая за детьми, когда они загружались для поездки домой.
— Просто зайди внутрь и оставайся там. — Она улыбнулась. — Дети почти все загружены, и я могу закончить здесь одна. Ты иди и грейся.
— Спасибо! — мои зубы стучали, когда я вбежала внутрь.
Мои короткие шаги превратились в длинные, когда из моего класса донесся разочарованный крик. Мои каблуки застучали, когда я ворвалась в дверь и увидела Мейсона Карпентера, лихорадочно копающегося в мусорном баке у моего стола.
Как ему удалось вернуться внутрь так, чтобы учителя этого не заметили? И какого черта он рылся в мусорном баке?
— Мейсон?
Он обернулся с широко раскрытыми глазами.
Нежно улыбнувшись ему, я пересекла комнату и опустилась перед ним на колени.
— Почему ты роешься в мусорном баке?
Его глаза наполнились слезами, а подбородок задрожал. Отчаяние на его лице было подобно выстрелу в сердце.
— Я хочу есть! — взвыл он и прижался ко мне. — Я пытался найти яблоко, которое вы ели во время перекуса.
Боль пронзила мое сердце, и я боролась с собственными слезами, прижимая Мейсона к своей груди. Моя агония быстро сменилась пылающей яростью.
Шестилетний мальчик ел из мусорки. Его одежда была такой же грязной, как и тело. Это больше не могло продолжаться. Не могло.
Социальному работнику были даны месяцы, чтобы помочь Мейсону. У нее был шанс. Теперь настала моя очередь. Чего бы это ни стоило, я проникну в дом его тети и докажу, что этому ребенку там не место.
Но сначала мне нужно было успокоить Мейсона и принести ему немного еды.
— Все будет хорошо, дорогой. Сделай несколько глубоких вдохов, — сказала я, поглаживая его спину. — Ты хочешь совершить со мной особое путешествие в учительскую? Я приготовлю тебе бутерброд с арахисовым маслом и желе. И я думаю, что там осталось немного брауни.