Часовой человек
Шрифт:
Внезапно он словно потерял интерес и ускорил шаг.
– Гемо... что?
– Она досталась им от королевы Виктории, об этом тоже забывают. Это наследственная болезнь, когда кровь не сворачивается. Девочки были здоровы, но бедный малыш Алекс страдал. Гадость.
Роза кивнула, смутно припоминая выпуск телевизионных новостей об эксгумации царской семьи.
– Повезло Карлу I, что он этим не болел.
Доктор усмехнулся в ответ и прошлое снова стало прошлым. Не трагическим воспоминанием, а чем-то,
– В общем, только эту болезнь о Романовых и запомнили. Болезнь и то, что они погибли.
В задней части огромной территории выставки был большой детский парк развлечений. Здесь разнообразие имперских земель уступило место полно размерной модели старушки, которая жила в башмаке. Детей было так много, что непонятно было, что с ними делать. Но Розе показалось, что на самом деле всё было не так уж сложно при таком количестве игр и развлечений, включая миниатюрную железную дорогу. Фредди, – грустно подумала она, – тут бы понравилось.
Это место было невинной и наивной версией тех луна-парков, которые знала Роза. Вместо американских горок и гоночных машин были качели и карусели. А вместо скучающих родителей, орущих на своих детей или не обращающих на них внимания, была целая армия одетых в униформы нянек, присматривавших за детьми, чтобы родители могли спокойно гулять по империи реальности, пока их дети исследовали чудеса этого воображаемого мира. Вот тебе и прогресс, – подумала она.
Но больше всего её поразило последнее здание.
– Узнаёшь, куда мы пришли? – спросил Доктор, довольный выражением лица Розы, осознавшей, что перед ней стоит. Британские флаги развивались на флагштоках двух сияющих белых башен. Всё величественное сооружение выглядело новым и вызывающим доверие, словно оно способно стоять вечно, в качестве напоминания о том временном мире, сквозь который только что прошли Доктор и Роза.
– Стадион Уэмбли.
– Сейчас его называют Имперский Стадион, – сказал ей Доктор. – Самый большой в мире стадион. Больше, чем Колизей.
– Я видела, как сносили эти башни, – сказала Роза. – По телеку.
– Его открыли в прошлом, 1923 году, для финала кубка.
Она стояла поражённая, глядя на белый цемент, казавшийся таким прочным и вечным. Вспомнила его бесславный снос.
– И кто выиграл?
Доктор посмотрел на неё с недоверием.
– Болтон Уондерерс, – сказал он, – кто же ещё?
И, не меняя интонации, добавил:
– Знаешь, это не было случайностью. У того, кто забрал ТАРДИС, были на это причины. Пора бы нам уже с этим разобраться.
6
Наступал вечер. Здание на противоположной стороне улицы отбрасывало огромную тень. Рональд Чешент шмыгнул носом и кивнул, глядя как привратник в униформе медленно ходил взад-вперёд, заложив за спину одетые в перчатки руки, и топая, чтобы не замёрзли ноги.
– С клубами я раньше не имел дело, – признался он. – А ты, Мэтти?
Мэтти Блэк покачал головой. Это был высокий поджарый мужчина, противоположность невысокому и более коренастому Чешенту.
– На вид не сложно.
Мозолистыми руками Чешент потёр свой кривой нос.
– Да. Просто. Повторите ещё раз, что вам нужно.
Женщина не выходила из тени. Единственный раз, когда Чешенту удалось разглядеть её лицо, оно было непроницаемой маской – в прямом смысле слова. Гладкое, бумажно-белое подобие лица, ещё более ставящее в тупик тем, как из-под него смотрели тёмные, настоящие глаза.
– Что угодно, связанное с Доктором и Розой Тайлер. Обыщите их комнаты, я уже сказала вам их расположение. Проверьте все их вещи, бумагу, одежду. Мне понадобится полное описание всего.
– Ясно. Да.
– Кроме того, я хочу знать, зарегистрированы ли они, если да, то как гости, или как члены клуба. Предоставили ли они какие-нибудь гарантии. Кто и при каких обстоятельствах поручился за них. Короче говоря, всё, что имеется на них в записях клуба. Регистрационный журнал находится на столе у входа. Другие записи – в сейфе, как я уже говорила. Так же я хочу знать о любых обнаруженных вами мерах безопасности.
– О чём? – Чешент смотрел на женщину с почти таким же пустым лицом, как и у неё.
Из-за маски раздался вздох:
– Любые предосторожности, предпринятые ими на случай появления таких, как вы. Сигнализация, бронированные комнаты, охрана. Что угодно.
– А, ясно.
– Должно же там быть что-нибудь и поценнее, чем бумаги и записи, – настаивал Мэтти. – Загрузимся под завязку, – возбуждённо прошептал он Чешенту.
– Не загрузитесь, – резко оборвала женщина. Её глаза сверкали на фоне бледной маски. – Вы займётесь тем, чем я сказала. Будет лучше, если вообще никто не узнает, что вы там были.
Немного поколебавшись, она добавила:
– Вам, возможно, интересно, откуда я уже столько знаю.
– Нас это не касается.
– Верно. Но вам, возможно, будет интересно узнать, что мой... сообщник поговорил немного кое с кем из персонала. Я бы предпочла получать от неё информацию и дальше, но, к сожалению, она противилась.
– Да? – сказал Мэтти без всякого интереса. – Какая жалость.
– Моему сообщнику пришлось обращаться с ней жёстче, – она наклонилась вперёд, в свет ближайшего фонаря, от чего её лицо засияло, как призрак. – Вообще-то, намного жёстче. В результате услугами несчастной женщины я больше не смогу воспользоваться. И никто больше не сможет, – её лицо медленно повернулось с Чешента на Мэтти, а затем снова обратно. – Я ясно выражаюсь?