Часть четвёртая
Шрифт:
– Ну, наконец-то, - сказал Алекс.
– Итак, мы остановились на том, что же у нас тут происходит... Начнём с небольшой вводной. Ты, Инц, возможно ещё не задумывалась над этим, но воображение - это одна из основополагающих способностей разумного существа. Воображение позволяет нам воспринимать и описывать окружающий нас мир по некоторым... установкам, заложенным с детства воспитанием, образованием и собственными выработанными реакциями на внешние раздражители. Пока неизвестно точно, но вполне возможно, что именно воображение отвечает за наши сны, а сны, как известно, это переработка мозгом информации, полученной за день.
– Ты откуда-то с очень далекого края зашёл, - заметила Вивер.
– Ну что ж поделаешь. Но я по возможности сокращу, ибо скоро эти гаврики синхронизируются и мы тогда уже начнём опаздывать с нашими действиями. Итак, воображение играет значительную роль в жизни каждого, даже если у этого человека того воображения - кот наплакал. Кто такой учёный без
– К чему ты клонишь?
– спросила я.
– Что мы знаем о воображении? Ведь это такая особенность, которую сложно измерить. Но это ведь вовсе не значит, что воображение не подчиняется каким-то законам. А значит, гипотетически им можно кого-то наделить, и так же гипотетически, его можно использовать. Как машинную логику.
– То есть, можно сделать робота с воображением, и он будет способен творить? А как же жизнь? Живым, то он от этого не станет.
– Давайте не будем сегодня приплетать жизнь. В конце концов, та сила или энергия, которая заставляет нас жить, лишь использует тела физические, в которых мы живём, но не сильно влияет на них. Кто сказал, что у людей, спасающих жизни других, и у тех, что отнимают их, неодинаковое влияние жизненной силы на их физические оболочки? Может это и так, но для начала не мешало бы эту силу научиться измерять. Зато поведение различных особей зависит от их накопленных программ. То есть, если уж сравниваем свои физические оболочки с роботами, то общее у нас то, что программы определяют наши действия. А то, что роботы неживые, а мы - живые, абсолютно никак не влияет на то, ударишь ты кулаком в стену, или робот. Стене-то пофиг будет. При этом святой человек и подонок могут иметь одинаковую тягу к жизни. Да, вполне возможно, что каким-то образом жизненная энергия и способствует появлению воображения. Ведь именно отсутствие воображения у машин не позволяет им стать по-настоящему разумными. Но муха тоже живая, а какое у неё воображение?
– Ладно, это всё демагогия, но что ты этим хочешь сказать?
– Воображение, если рассматривать его как некую программу, работающую в мозгу, то оно должно иметь некий код-интерпретатор. То, что переводит восприятие мира в понятный для мозга код. Вполне уместно будет считать, что этот код мы называем образами. Образы - это основа нашего понимания мира. Исходя из того, что люди смогли заставить машину воспринимать образы с целью заставить машину выполнять изначально чисто человеческие функции, то имеет место быть гипотеза, что мы и сами являемся машинами, пусть и биологическими и живыми, только с хитрым кодом-интерпретатором, который называется не декодером, а воображением. Такая точка зрения позволяет иначе подходить к изучению самой непостижимой части человеческого организма - нашего разума. Однако эта же точка зрения предполагает, что и на языке воображения можно написать вирус...
– Это каким же образом?
– С помощью правильно поданных символов, которые однозначно воспринимаются предположительно любым мозгом, предположительно любого, достаточно разумного существа, предположительно из любого конца галактики, а то и всей вселенной.
– Много предположений. Да и много ли общего у нас в голове в сравнении с какими-нибудь альдебаранцами? А если общества по-разному строились? Например, кто-то никогда не знал капитализма и вообще чего-то подобного и вышел в космос...
– Ты сейчас рассуждаешь о сформировавшемся обществе, культуре, традициях, олицетворяющих образы высокого порядка. А я тебе говорю об образах низкого порядка, которые формируются ещё до разумной деятельности, и могут быть общими для всех во всей вселенной, вне зависимости от того, кто, где и когда родился, и к какой расе принадлежит. Ты говоришь мне о целых сформированных библиотеках, описывающих завершённые конструкции, а я тебе о примитивных операндах и переменных, символах машинного кода.
– Ты рассуждаешь о задаче гипотетических существ, но при этом предлагаешь её обрисовывать конкретными образами восприятия мира? Гипотетические существа видят что-то конкретное...
– Ну, в общем, да.
– Ну и какие же могут быть конкретные общие образы у нас с этими самыми гипотетическими альдебаранцами?
Он вытянул руку и раскрыл её ладонью ко мне. Над ладонью у него загорелся символ, похожий на солнце с какого-нибудь детского рисунка.
– Солнце?
– Нет, Инц, звезда. Солнце - это название нашей звезды возле нашей родной планеты данное нами. Но есть в другом конце галактики другая планета, с атмосферой, подобной нашей, которую тоже освещает и греет некая звезда, подобная нашей. На ней вполне могут жить гипотетические альдебаранцы, при условии, что на них действуют те же законы эволюции, что и на нас, то есть они имеют приблизительно такие же типы конечностей и приблизительно такое же строение глаз, как и мы. И вот их детишки как, по-твоему, должны изображать на своих рисунках свою звезду?
Я промолчала, ибо, кажется, начала понимать, куда он клонит.
– Другой пример, - Алекс сжал символ в кулак, потом опять раскрыл ладонью ко мне, на этот раз там полыхал другой символ.
– Череп, - сказала я.
– Близко.
– Смерть?
– Вот теперь верно. И если предыдущий символ был интуитивно-понятный, ибо существа из разных концов галактики поймут под ним в первую очередь каждый свою звезду, то этот уже сознательно-понятный, ибо тут уже неважно, чей будет череп, главное - иметь достаточный уровень мозговой деятельности для осознания, что это череп, и что этот символ может означать. А там, хоть череп быка, хоть останки синеньких мляк с планеты Охеопии, суть не поменяется. А теперь скажи мне, сколько таких символов, понятных каждому разумному созданию в любом конце галактики, существует всего?
Я опять промолчала. Алекс убрал руку и сказал:
– Вот то-то же.
– Но разве разуму можно впарить сторонний вредоносный код...
– Разуму можно впарить что угодно, если знать, как он устроен. Архитектура процессоров на рубеже XX и XXI веков имела до полусотни регистров и двухфазные транзисторы. По сравнению с архитектурой твоего мозга - это такой примитив, что даже сравнение будет оскорбительным по отношению к нам. А на этой архитектура создавали целые виртуальные миры. У тебя в мозгу нейроны далеко не двухфазные, а что выполняет роль регистров, есть ли их аналог и нужен ли он вообще - вопрос открытый. Но это не отменяет возможности постановки и реализации задачи программирования нужного эффекта на архитектуре твоего мозга с учётом особенности считывающих устройств, то есть тех же глаз. Сия задача, видимо, проще решается теми, кто хорошо выучил законы эволюции на микро и макроуровнях, вывел закономерности и рассчитал формулы. Потенциально на это способны те, кто старше нас, то есть те, кто устроил тут ловушку.
– Сколько ж у них времени ушло на эту задачу?
– Ой, я тебя прошу... Ну, предположим, два миллиона лет назад они себе эту задачу поставили, полтора миллиона лет угрохали на её решение, еще тысяч двести лет на организацию таких ловушек по галактике. Ну, ещё тысяч сто на тестирование. Легче стало? Даже если они с ведрами проявляющейся от света костра краски свалили за пятнадцать минут до нашего прихода, тебе это сильно поможет? И насчёт разума, которому можно впарить... Ты подумай о том, что будь на то воля разума, на него не действовали бы галлюциногенные грибы, наркотики, нервно-паралитические вещества и пропаганда из ящика. Вот просто так, не захотел - они не действуют. Но это всё не зависит от нас, пока мы так сильно привязаны к своим физическим оболочкам. Примитивные методы воздействия на разум человечество использовало очень давно, всё та же пропаганда, к примеру. Да, топорно, да, не разбираясь в особенностях строения мозга людей, да наобум, да, с большой вероятностью противодействия сильными личностями, но ведь действовало! А теперь представь, что есть некто, кто хорошо разбирается в устройстве нашей головы. Мы все зависим от устройства наших физических тел. Именно их особенности одним позволяют быть гениями, другим - идиотами. У кого-то с рождения удачно замкнуло нейрон, плюс родился в удачную для него эпоху и получил достаточное образование - и он понимает и описывает неизвестные ранее законы вселенной, другой - лавочки по пьяни ломает и работу сложнее грузчика освоить неспособен. Но и у первого, и у второго мозг работает по общим законам, если не учитывать отклонения, которые тоже подчиняются каким-то законам мироздания. Программы, определяющие личность, характер и поведение могут разниться, но это не меняет того, что большая часть нейронов, кроме, быть может, сбоящих, у обоих в голове на физическом уровне устроены одинаково. Как и у компьютеров, архитектура каждого отдельного экземпляра процессора одинакова с любым идентичным ему в серии, а вот программы, которые на них запускаются, зависят от пользователя каждого из них. А то, что физически наши нейроны в голове устроены подобным образом - это суть системы размножения и продолжения рода. Какой бы в ней был смысл, если бы ёжик рожал черепаху?