Часть той силы
Шрифт:
Профессионал отбросил автомат и вынул нож. Было заметно, что его рука держит нож так же умело, как рука художника карандаш.
– У меня есть предложение, – сказал Ложкин. – Это даже не предложение, а последняя просьба приговоренного. Прежде чем убить меня, выколи мне глаза и отрежь все пальцы на руках. Пожалуйста, если тебя не затруднит.
– Ты так любишь боль? – удивился враг.
– Просто обожаю, – ответил Ложкин.
Враг улыбнулся.
– Хорошо, я согласен, – сказал он.
– А вот и зря, – ответил Ложкин, – в долине отказов нельзя соглашаться.
Враг еще двигался, но так, словно его суставы заржавели. Он еще сделал несколько судорожных рывков, и нож выпал из его пальцев. Враг упал на песок. Из-за холма показалась человеческая сороконожка. В этот раз Ложкин лучше разглядел это существо. Сороконожка состояла из склеенных людей, но не просто склеенных, а сращенных друг с другом. Это был один громадный сиамский близнец, состоящий из многих десятков тел. Те люди, которые находились в задней его части, еще полностью сохранили свои человеческие тела, их лица даже имели человеческие выражения; зато передние тела полностью сплавились в одно нечеловеческое единство. Впереди имелась одна общая голова, величиной с голову небольшого слона.
Сороконожка подошла к лежащему человеку и села на него своей задней частью.
– Спасибо, – сказало существо. – Я не росла уже целых четыре года.
Через минуту сороконожка ушла. Теперь у нее было на две ноги больше.
Ложкин подобрал автомат и нож, и некоторое время нес эти предметы с собой. Затем выбрал приметное место и закопал в сухой песок под камнем; ствол, на всякий случай, он заткнул куском тряпки, – чтобы не насыпался песок.
Как только он вышел из долины отказов, сразу же увидел статую смерти.
95. Статуя смерти…
Статуя с лицом, закрытым покрывалом, стояла прямо на дороге, словно поджидая его. Ложкин обошел ее, сделав довольно большой круг, но встретил новую уже за следующим поворотом. Подойдя к реке, он увидел три статуи, стоявшие рядом друг с другом, а после моста статуи уже встречались так же часто, как и придорожные столбы. Во дворе дома он обнаружил шесть статуй, а затем, прямо на его глазах, просто из ничего, сформировалась седьмая. Он спросил Ауайоо об этом.
– Это просто значит, что в том мире идут последние минуты твоей жизни, – сказала она, – а возможно, что и последние секунды. Здесь это означает твои последние часы. Если ты не сумеешь снять проклятие за пару ближайших часов, то все будет кончено. Ты уже придумал что-нибудь?
– Я думаю об этом, и уже есть идеи, – сказал Ложкин. – В доме есть кто-нибудь чужой?
– Нет. Уже давно никого. Они больше не ждут, что ты вернешься. Они ушли раньше, чем я думала.
– Где обезьяна? Я не хотел бы с нею встретиться.
– Она удрала в лес, захватив с собой несколько яиц. Из одного яйца вылупится человек. Я же предупреждала тебя, что гомункулусы, брошенные на произвол судьбы, начинают беспорядочно размножаться.
Он отпер дверь и вошел. В подвале все осталось на своем месте, однако, пол был затоптан следами многих ног, хорошо видимыми на той глине, которую рассыпал Ложкин пару дней назад. Когда он открыл следующую дверь, то сразу почувствовал запах свежей побелки и цемента, запах стройки. Дом был полон странных звуков, шуршания, шелеста, тихого постукивания, топотания маленьких ножек. Несколько мелких демонов разбежались во все стороны, увидев Ложкина.
Когда он вошел в комнату, то увидел жуткую картину: тысячи и тысячи мелких демонов, похожих на рой чудовищных насекомых, облепили стены. Они работали согласованно, как муравьи, заделывая те бреши, которые пробил Меф. Наружная стена была уже почти закончена. Демоны таскали глину, используя ее вместо строительного раствора. Три неподвижных фигуры смерти стояли в углах комнаты.
Он поднялся на второй этаж. Здесь демонов было поменьше, и занимались они в основном уборкой. На одной из стен шевелилось зеркало истины, показывающее всего лишь разноцветные сужающиеся овалы. За столом спала Валя, уронив голову на руки. Она вздрогнула и проснулась.
– Добрый день, – сказал Ложкин, просто потому, что нужно было что-нибудь сказать. Прости за то, как я с тобой обошелся.
– Добрый день? – удивилась Валя. – Ты так это называешь? Ты еще не знаешь?
– Не знаю, – удивился Ложкин, и сразу же понял, что Валя имела в виду.
– Он оживил брата, – сказала Валя.
– Правда? – спросил Ложкин, чувствуя себя последним негодяем.
– Разве ты об этом не знал?
– Не знал, – соврал Ложкин.
– Он оживил брата и сделал из него зомби. Твой дед всегда стремился к этому, но теперь у него получилось. Он заставил его убить наших родителей. И брат подчинился. Отца с матерью уже нет.
Зеркало истины перестало показывать овалы и налилось кровавым свечением. Оно стало больше, оно уже занимало добрую треть стены. Красные отблески освещали лицо женщины.
– И что же теперь?
– Это еще не все, – сказала Валя. – После первого преступления он совершил второе, он задушил женщину прямо на улице, на глазах у других людей. Сейчас он совершенно сумасшедший. Он бешеный зверь, который будет убивать снова и снова. Его настроили на убийство, и он не будет делать ничего другого. А ведь он жутко силен и живуч. Дед еще мог его контролировать, но ведь деда уже нет. Сколько еще человек погибнет? И страшнее всего ты знаешь что? Если его поймают, его ведь ждет не тюрьма и не расстрел, и не еще что-то в таком роде. Его ждет психушка, где ему свяжут руки и ноги, вырвут все зубы, чтобы не кусался, где он проживет еще много лет, очень много лет, наколотый наркотиками и воющий от боли. Как раз этого он всегда боялся. Этого он боялся больше смерти.
Ложкин достал полупрозрачный шар, размером с бильярдный, и положил его на стол.
– Что это? – спросила Валя.
– Телепатическое оружие. Если ты держишь его в руке, ты можешь убить человека просто силой мысли.
– Спасибо, – сказала Валя. – Я никогда этого не забуду.
Она взяла шар в руку.
– Но для этого ты должна находиться рядом с этим человеком. Шар должен совершенно точно знать, кого ты собираешься убить.
– Он будет знать, – ответила Валя, – ему подскажет сила моей любви.