Часть той силы
Шрифт:
– И вот наступает главный момент в человеческой истории, – говорил дед, – все, что было до этого, не сравнимо с тем, что произойдет сегодня. Конечно, важность этого момента станет понятна лишь со временем. Большое видится на расстоянии, как сказал какой-то политик. Сегодня в мир приходит бог. Бог, который нужен был этому миру, но который ушел из этого мира в незапамятные времена, ушел и оставил этот мир сиротой. Я не говорю о смертных богах, это же не бог, если его можно распять на кресте. Сегодня рождается бессмертный, вечный, истинный бог! Этот момент настал!
Он поднял небольшую
– Ну, с богом! – сказал он, – То есть, что я говорю…
И в этот момент во дворе послышался шум. Дед все так же стоял со стопкой в руке, но выражение его лица изменилось. Во дворе послышался странный звук, напоминающий шипение струи воды.
– Меф! – закричал дед каким-то тонким, почти звериным голосом, и опрокинул содержимое стопки себе в рот. В ту же секунду в комнату ворвались какие-то люди в черном; Ложкин не успел разглядеть ни сколько их, ни откуда они взялись; его грубо и больно толкнули в спину; он свалился на пол; сверху упала стальная вешалка с несколькими рабочими халатами; потом раздался такой удар, что казалось, дом развалится на куски.
Ложкин поднял голову. Два человека в черном поливали деда струями какой-то жидкости из шлангов. Еще четверо держали его под прицелом автоматов. Как только шланги опустились, автоматы начали стрелять. Дед стоял почти неподвижно, и лишь все сильнее сгибался вперед. От его тела откалывался кусок за куском; наконец, он переломился пополам и рухнул на пол. И в этот момент дом потряс еще один удар.
Удар был таким сильным, что одна из стен комнаты разлетелась на куски, а потолок сразу же просел. В облаке пыли появился Меф. Он был ужасен. Ложкин впервые видел его стоящим. Очевидно, существо произвело соответствующее впечатление и на нападавших; они опустили автоматы и замерли с отвисшими челюстями. Меф стоял, опираясь на задние лапы и толстый раздвоенный хвост. В передней части он напоминал чудовищного богомола, но был намного толще, а мышцы, холмами ходившие под кожей были просто колоссальны. Его неподвижность продолжалась не больше секунды.
Меф выбросил передние лапы вперед, и они развернулись, как лапы хищного насекомого. В то же мгновение двое людей в черном были перерублены пополам. Еще двое попытались облить его из своих шлангов, но Меф мгновенно сделал из них фарш. Впрочем, жидкость, попавшая на тело, Мефу явно не понравилась; он наклонился в сторону и сделал такое движение, будто пытался сбросить нечто со своей кожи. Скорее всего, именно эта жидкость помогла нападавшим так быстро справиться с огромной собакой во дворе.
Затем он поднял передними лапами те куски, которые остались от деда.
Он поднес тело деда к глазам и несколько секунд внимательно смотрел на него. Все люди в черном, и живые, и мертвые, неподвижно лежали на полу. Ложкин стоял, прижимая к себе вешалку, прислонившись спиной к стене. Чудовище отбросило тело деда и посмотрело на Ложкина. И в этот момент Ложкин понял, что оно разумно.
Их глаза встретились. В следующую секунду Меф выломал кусок стены и ушел.
Ложкин продолжал стоять,
– Почему он ушел? – спросил один из них.
– Он обрел свободу, – ответил Ложкин. – Теперь мы все будем ждать его возвращения.
– Ничего, мы его встретим, – сказал один из людей в черном. – Смотри, мы едва не опоздали.
Он поднял половину руки, оставшуюся от деда. Эта часть тела была до сих пор жива; пальцы шевелились.
– Ты думаешь, что мы не сможем ее убить? – спросил другой.
– Если трансформация началась, то не сможем.
– Никак?
– Ты не сожжешь ее даже в ядерном реакторе. Она вечна.
– Сволочь. Он почти успел. Так, сейчас быстро здесь все убираем и уходим.
Ложкину надели на голову непрозрачный мешок и заломили руки за спину. Затем его бросили в машину и прижали к полу, так, что двигаться он не мог. Машина ехала быстро, потому что ее порой заносило на поворотах. Ложкин пытался прислушиваться к тому, что говорили эти люди, чтобы понять хотя бы что-нибудь. Они перебрасывались короткими фразами, часто отдельными словами, как люди, очень хорошо знающие друг друга. И, сколько бы Ложкин ни старался, он не мог понять, о чем же был этот разреженный, как воздух стратосферы, разговор.
91. Разговор…
Разговор начинался культурно, но это никак не значило, что он так и закончится. Чего стоил один только мордоворот, прогуливавшийся по веранде.
– Зовите меня Виктор, – сказал низенький полный человечек с ницшеанскими усами и протянул Ложкину руку. – Садитесь, есть большой разговор. Чаю?
Обстановка кабинета была довольно скромной: несколько диванов, стол оригинального дизайна, стереосистема и телевизор. В углах стояли две небольшие пальмы, а за французским окном сияла веранда, полная солнечного света. У стены стояла фигура женщины с лицом, закрытым покрывалом.
– Нет, спасибо, – отказался Ложкин.
– Сегодня мы потеряли четырех человек, – сказал Виктор. – Но это все равно была победа. Это война, а потери в войне неизбежны.
Ложкину захотелось сказать, что он уже слышал эти слова, но на всякий случай он помолчал.
– Как вы сумели справиться с дедом? Что вы сделали с собакой?
– Всего лишь жидкий азот, – ответил Виктор. – Низкая температура, конечно, не убивает этих существ, но она тормозит их движения. Остальное уже дело техники.
– Что вы собираетесь делать с убийством четырех человек? – спросил он.
– Это наша проблема, – ответил Виктор. – Эти люди знали, на что идут. Понимаете, существуют ценности, гораздо большие, чем жизнь нескольких человек, как бы кощунственно это не звучало. Например, жизнь тысяч человек или миллионов человек. Сегодня нам удалось предотвратить серьезную катастрофу. Вы сами так не считаете?
– Возможно, – согласился Ложкин.
– Что это за животное, которое набросилось на моих людей? – спросил Виктор. Предупреждаю сразу, что, если вы не будете отвечать или станете отвечать неправду, у нас найдутся средства, чтобы развязать вам язык. Вы мне верите, или требуется это продемонстрировать?