Часть той силы

Герасимов Сергей Владимирович

– Что?

– Мир, в котором мы с тобой разговариваем, это не просто мир, а мир-водоворот, мир вины. Поэтому, скорее всего, ты должен сделать нечто, искупающее или хотя бы смягчающее вину. Может быть, я ошибаюсь. Это все, что я могла тебе сказать. Дальше думай сам. На твоем месте я бы не засиживалась здесь, а поскорей отправилась домой.

Ложкин поднялся и накинул лямку рюкзака на плечо.

– Я буду показывать направление, – сказала Ауайоо, – здесь есть несколько мест, где легко заблудиться. Ты поворачиваешь влево, а оказываешься справа. Что-то вроде невидимого лабиринта,

основанного на искажении пространства. Просто иди по стрелке, и ты дойдешь. И не очень-то доверяй своим глазам. Верь только мне, иначе с тобой могут случиться серьезные вещи.

84. Серьезные вещи…

Серьезные вещи, о которых предупреждала Ауайоо, к счастью, так и не случились. Ложкин был осторожен, старался не смотреть по сторонам, и прошел лабиринт без особых проблем. Он чувствовал себя послушным мальчиком, и ему нравилось быть таким. Он был по горло сыт приключениями. Его ни капли не интересовали сейчас те удивительные тайны, которые, вполне возможно, хранил лабиринт. Однако самое главное ждало его впереди.

Он перешел через мост и оказался в хорошо знакомом месте. Уже подходя к окраинам города, он увидел девушку, сидящую на камне.

Валя подняла голову, и он узнал ее.

– Я ждала тебя, – сказала Валя. – Я чувствовала, что ты еще можешь вернуться.

– Ты думала обо мне? Спасибо.

– Спасибо? Самонадеянный дурак. Нет, я не думала о тебе. Я думала о той споре, которую ты можешь принести. Я здесь для того, чтобы не пропустить тебя дальше. Лично ты мне безразличен.

– Это правда? – спросил Ложкин.

– Почти правда. Даже если и не правда, это то, что важно сейчас. Тебя не было почти неделю. Все были уверены, что ты умер. Человек не может выжить в подземелье так долго. Лучше бы ты умер, честное слово. Спора у тебя?

– Да.

– Отдай ее мне.

– Я не могу.

– Дед тебя закодировал?

– Конечно. Ты же его знаешь.

– Да. Я его знаю. Но ты еще не знаешь кое-чего. За ту неделю, пока тебя не было, произошли серьезные вещи.

– Например? – спросил Ложкин и присел на большой камень, потому что его натруженные ноги уже дошли до такого состояния, что стоять он больше не мог.

Он развязал шнурок и пощупал огромный волдырь на ноге. Он понимал, что Валя скажет сейчас что-то важное, но это его почти не волновало. Отрава подземелья снова давала о себе знать.

– Когда ты ушел, мы поняли, что другого шанса у нас не будет, – сказала она. – Мы с братом.

– Я вам так мешал? – удивился Ложкин. – Забавно.

– Ты не мешал! Но та спора, которую ты мог принести, означала бы для нас катастрофу. Это был бы конец! Единственное, что нам с братом оставалось – это убить деда до твоего прихода. Не дожидаясь, пока ты сотворишь из деда нового кощея бессмертного. У брата было охотничье ружье. Он взял это ружье, хорошее ружье, из которого можно свалить лося. И мы попробовали убить деда. Вот так все и было.

Ложкин удивленно поднял голову.

– Вот как? Вы его убили? Вы убили деда?!!

Валя помолчала.

– Не совсем, – сказала она. – Брат выстрелил, и попал деду в плечо. Он не успел выстрелить второй раз, потому что появился Защитник.

Защитник получил вторую пулю, в шею. Но ни одна из этих глиняных тварей не умерла. Они живучие, как пиявки. У брата был с собой еще топорик. Он отлично им владеет и предпочитает это оружие любому другому.

– И что же?

– Он сцепился с Защитником. Конечно, эта глиняная горилла была намного сильнее, но ведь он уже получил пулю, вдобавок, брат был вооружен. Короче, брат прикончил твоего Защитника, у него это получилось, но к концу всего этого дела он был небоеспособен. Защитник сломал ему позвоночник и половину ребер, когда в последний момент сжал ему грудь.

– Что было дальше?

– Дальше? Дальше подошел дед и убил его. Просто взял и убил. Брата больше нет. Вот так оно получилось. Радуйся, ты же его ненавидел!

Ложкин вспомнил могучего полоумного Беса. Нет, он не ненавидел брата Вали, на самом деле, Ложкин даже жалел его.

– И ты не плачешь, рассказывая об этом? – спросил он. – Ты так спокойна?

– Нет. То есть, я не плачу. Я уже выплакала все. И потом, это война. В войне гибнут люди, так это устроено. Сейчас не время плакать. Сейчас время сражаться.

– И ты решила дождаться меня?

– Да, а что еще я могла сделать? Если ты принесешь спору, то мне остается лишь камень на шею, и в колодец. Дед станет непобедим. А так, – я встретила тебя. Я не позволю тебе отдать спору. Выброси, уничтожь ее сейчас, или я уничтожу тебя. Прошу тебя, выброси ее сам, хотя бы в память о той ночи, которая у нас была. Подумай о ребенке, которого я ношу. Это твой ребенок. Все еще может быть так хорошо. Просто выброси эту спору, просто уничтожь ее. Найди в себе силы! Сопротивляйся! Ты же мужчина! Ты же сильный!

– Я не могу, – сказал Ложкин. – Ты прекрасно знаешь, что я не могу. Жалу сморва невозможно сопротивляться.

– Тогда почему же я до сих пор борюсь?!! – закричала она. – Почему брат мог бороться до последней секунды жизни? Ты не знаешь? Да? Так я тебе расскажу. Ты знаешь, что такое выкалывание мыслей?

– Кое-что слышал, – ответил Ложкин. – Была такая очень тонкая игла, которую пришельцы вкалывали в глаз, прямо сквозь зрачок. Перед этим они парализовали человека с помощью звукового сигнала. Игла, насколько я понимаю, находила зрительный нерв, через него подключалась к мозгу, и навсегда выключала в нем самые активные мысли и желания. При этом технология могла дать ошибку. Я думаю, что это проектировалось первоначально в расчете не на людей, а на иных существ. Поэтому у людей оставался шанс.

– Вот именно, – согласилась Валя. – У людей оставался шанс. Я тебе расскажу, какой шанс. Он, твой любимый дед, обездвиживал меня с помощью одного единственного слова, ни за что не скажу тебе, какого слова. Потом он насиловал меня. После этого он брал иглу и вкалывал ее в мой глаз. Естественно, что моим главным чувством была ненависть. Игла находила эту ненависть и выключала ее. После этого он отпускал меня. Постепенно я научилась притворяться. Я заставила его поверить, что люблю его. Мужчин очень легко обмануть в этом плане, даже умных мужчин. А дед не был умным. Но прошли долгие и страшные годы, пока он мне поверил.