Часть той силы

Герасимов Сергей Владимирович

– А брат?

– С братом было сложнее. Он был очень сильным, и сломить его было невозможно. Дед проводил на нем эксперименты, столь страшные, что я даже не могу об этом говорить. Даже сейчас не могу. Для этого деду было нужно безоговорочное подчинение. Он использовал и жало сморва, и отвары из особых трав и даже иглу, выкалывающую мысли. Но брат продолжал сопротивляться. Проблема в том, что элементарное внутреннее сопротивление возможно. Но, если ты сопротивляешься, ты чувствуешь невыносимую боль. Чем сильнее ты сопротивляешься, тем сильнее боль. Наконец, боль становится такой сильной, что разрушает твой мозг.

– И что же?

– Когда

твой мозг начинает разрушаться, то разрушается и система контроля над этим мозгом. Ты понимаешь? Таким образом, умирая, ты получаешь частичную свободу. Но только умирая. Брат выбрал этот путь.

– Он освободился?

– Почти. Он дошел до того состояния, когда жало сморва перестало контролировать его мозг. Тогда он просто вырвал иглу из своего глаза и набросился на деда. К сожалению, дед был слишком силен. Дед много лет занимался укреплением своего тела. Специальным укреплением, с помощью нечеловеческих средств. Он был силен как пять или как десять человек вместе, я не знаю. У брата не было шансов. Они схватились, но дед победил.

– Что было дальше?

– Дальше дед отпустил его. Он отказался от своих опытов, потому что мозг брата был наполовину разрушен. С тех пор брат состоит на учете в психушке, регулярно пьет лекарства и все такое. Но он все равно не владеет собой. То есть, не владел, – поправилась она. – Ведь теперь его больше нет. Теперь все это в прошлом. Ты не представляешь, как трудно и невозможно было с ним жить. Сказать, что он стал психопатом, это ничего не сказать. Он был гораздо хуже. Отец с матерью его боялись, как бешеную собаку. Именно так, хотя внешне все было спокойно. И только я могла с ним говорить. Он часто бил меня. Я ведь была его сестрой. Поэтому я должна уничтожить деда. Даже не из мести. А потому, что эту грязную вонючую сволочь нужно остановить. Остановить сейчас!

– Ты будешь со мной драться? – спросил Ложкин.

– Нет. – Я тебя просто убью.

85. Я тебя просто убью…

– Я тебя просто убью, – сказала она и подняла с земли топорик.

– Ты такая страшная?

– Я гораздо страшнее, чем ты думаешь. Дед ведь модернизировал мое тело. Я без труда справлюсь с тремя такими, как ты. Однажды, когда мне было четырнадцать лет, ко мне пристали два мужика на улице. Они шли за мной до самого подъезда. Они вошли вместе со мной и попытались меня изнасиловать. Я предупредила их, сказала, что сделаю им больно. Они не поверили, и только рассмеялись. Они толкнули меня на пол. И тогда я перебила обе голени одному из них. Одним ударом я сломала ему обе ноги. Второй утащил его на своей спине. Поэтому, если ты думаешь, что справишься со мной, то ты ошибаешься.

– Тогда зачем тебе топорик? – спросил Ложкин. – Для подстраховки?

– Ты прав, – сказала она. – Я справлюсь с тобой и голыми руками. Можешь даже взять его сам, это тебе не поможет.

Она швырнула топорик в Ложкина, и тот едва успел отклониться.

– Ты не хочешь его поднять? – спросила Валя.

– Нет. Я справлюсь с тобой голыми руками, – ответил Ложкин.

Он увидел, как тень сомнения мелькнула в ее глазах. Но только на мгновение.

– Да? Попробуй! – с неожиданной злобой крикнула она.

Она быстро, как пантера, метнулась в сторону Ложкина. Это был такой прыжок, которому позавидовал бы олимпийский чемпион. В ту же секунду Ложкин лежал на земле.

– Даю тебе

последний шанс, – сказала она. – Сейчас я разорву тебе горло.

– Замри! – приказал Ложкин.

И вдруг вся ярость осыпалась с ее лица, как лепестки страшных цветов. Ее лицо стало лицом обиженного ребенка. В ее глазах догорало пламя двух черных костров. Пламя догорело, и глаза наполнились слезами.

– Прости меня, – сказал Ложкин и поднялся. – Дед проговорился мне однажды. Он показал мне, как действует команда "замри!" на карликов; а потом он даже сказал, что использовал эту команду на людях. Когда ты припомнила, что он мог парализовать тебя с помощью единственного слова, я вспомнил об этом. Я вспомнил команду "замри!". Мне, правда, очень жаль, что все так получилось. Но я отдам спору деду, я не могу ее не отдать. Но я не могу оставить тебя здесь в таком виде. Так, что же это старый урод говорил своему карлику, чтобы освободить его от паралича? Так, я вспомнил.

Но всякий случай Ложкин отошел на безопасное расстояние, предварительно подобрав рюкзак, в котором была спора. Потом отошел еще на пять шагов.

– Пошла! – скомандовал он, и Валя упала на землю. Она плакала и даже не пыталась встать.

Эти две команды, "замри!" и "пошла!" действовали на нее точно так же, как и на глиняного карлика.

– Может быть, мы еще встретимся при других обстоятельствах, – сказал он.

– Никогда! – ответила Валя.

– Почему?

– Это была наша последняя встреча.

– Как знаешь.

Он отвернулся и пошел, прислушиваясь к звукам за своей спиной. Он ожидал повторного нападения, но ничего не случилось. Он так и запомнил ее: сидящей на земле и плачущей. Отчего-то ему тоже не верилось в будущую встречу.

Когда он подошел к дому, то увидел кое-что новое. У самой двери стояла статуя в человеческий рост. Лицо фигуры было занавешено белой тканью. Это была фигура молодой женщины; Ложкин подошел к ней и протянул руку, чтобы убрать ткань. В последний момент он передумал.

Фигура была вылеплена или вырезана из неизвестного Ложкину материала. То, что он видел, было невероятно. Подобную скульптуру мог изваять лишь гений. Пропорции и форма человеческого тела были немного искажены, изменены, но ровно настолько, чтобы открыть ту глубину, которая скрывается за ними. Искусство – это чудо, это не магия и не фокус, но волшебство и колдовство, когда происходит то, что не может происходить, и нет в этом никакого обмана, никаких заклинаний или взмахов палочками, а есть концентрация и кристаллизация древнейшей, самой могучей и самой незаметной сущности существования, кристаллизация в простой образ. Так смутная материя облака превращается в четкую геометрию снежинки. Фигура была нечеловечески прекрасна.

Он разбудил Ауайоо.

– Откуда это? – спросил он. – Кто мог сделать это?

– Никто. Никто не делал этого. Это твоя смерть, – ответила Ауайоо.

– Смерть?

– Как только ты отдернешь покрывало с ее лица, ты умрешь. Но тебе не обязательно это делать. Эта фигура означает лишь то, что твоя смерть приближается. С каждым днем бы будешь видеть эту фигуру все чаще и все ближе. Тебе все сильнее будет хотеться взглянуть на ее лицо. Однажды ты не выдержишь и снимешь покрывало. Тогда ты умрешь. Это всего лишь символ приближающейся смерти, такой же символ, в сущности, как температура в сорок один и две десятых или кровяное давление в сто восемьдесят на двести сорок.