Часть той силы
Шрифт:
И вдруг его осенило: глина. Та самая глина, из которой Господь слепил Адама. Если и не та же самая, то очень близкая по свойствам. Что произойдет, если вылепить фигуру не из десятипроцентной смеси, а из чистой глины? Из чистой глины! Без примесей! Чем станет эта фигура? Что она мне даст?
На последние вопросы у Ложкина не было никакого ответа, не было даже догадки. Единственное, во что он верил твердо – нечто особенное произойдет. И чем бы ни было это нечто, оно явится достаточной силой в его руках.
Он снял с плеча сумку и вынул из нее лопаточку для глины.
Для начала стоит попробовать вылепить что-нибудь небольшое, – думал он, – не больше десяти килограмм. Времени немного, потому что ребята обязательно вернутся. Но не стоит сразу же жать на кнопку, не зная, какой механизм эта кнопка включает. Имея дело с неизвестной силой, нужно быть осторожным.
У самой глиняной ямы лежала большая черная птица, может быть, та же самая, которую Ложкин видел этим утром, либо очень на нее похожая. Большая птица с перебитым крылом.
– Не горюй, птаха, я тебя вылечу, – сказал Ложкин. Птица открыла затянутый серой пленкой глаз и посмотрела на него оценивающе, так, словно поняла его слова.
Ложкин нагнулся над ней.
– Больно тебе? Подлечим. Хочешь есть? – накормим. Не знаю, кто ты такая, но чувствую, что ты мне пригодишься. Спасу тебя, как Иван-Царевич спасал щуку. Или какую там рыбу он спасал? Камбалу?
Птица сделала попытку приподняться на лапы и тяжело переползла к самым ногам Ложкина. Затем уцепилась когтями за его брюки и с неожиданным проворством взобралась ему на спину, а оттуда на плечо.
– Конечно, дед мне приказывал ничего не брать отсюда. Но он не говорил мне о птицах. Если быть точным, я уже брал многое: я дышал здешним воздухом и пил здешнюю воду. А что, если я съем здешнее яблоко? А вдруг я беру птицу, чтобы общипать еще и поджарить, а, что ты думаешь, птица? Ты ведь на самом деле еда, а на еду, на воздух и питье запрет деда не распространяется. Хотел бы я быть в этом уверен.
Птица попыталась взобраться ему на голову и оцарапала шею когтями.
– Тихо, чижик, тихо, – сказал Ложкин. – Лучше спускайся сюда. Вот тебе моя рука.
14. Рука…
Рука была прекрасной моделью для новой скульптуры.
Ложкин сразу решил, что будет лепить: еще раз руку. Во-первых, для чистоты эксперимента: сразу можно будет увидеть разницу. Во-вторых, вылепить руку это недолго и совсем не тяжело.
В этот раз он был уверен в результате. Он даже не особенно старался, прорабатывая детали: чистая, стопроцентная глина все должна сделать за него. К концу дня он закончил работу и оставил модель остывать. Он плохо спал уже несколько последних ночей, и сейчас ему не хватило сил дождаться; он просто почувствовал, что засыпает за столом. Кое-как он добрался до дивана, свалился на него и мгновенно уснул черным тяжелым сном.
Проснулся он в полной темноте – от того, что кто-то дергал его за палец. Вначале он даже не мог вспомнить, где находится, но вдруг пришло понимание – и он подпрыгнул, как выстреленный катапультой. Нечто бегало по полу в темноте; Ложкин еще помнил его прикосновение, оно было похоже на прикосновение человеческих пальцев.
Кое-как он стал на пол, затем прошел несколько шагов до выключателя. Выключатель все не находился, а нечто двигалось сзади и дергало его за носок.
Наконец, его палец включил свет. Глиняная рука испуганно прижалась к полу. Только теперь глины в ней не было и в помине, глина превратилась в плоть.
– Ага! – сказал Ложкин. Рука отбежала и спряталась под стулом. Выглядела она не столько страшно, сколько комично. Она не только умела передвигаться, но еще ощущала свет и могла слышать.
– Иди сюда!
Рука послушно приблизилась.
– Ближе!
Рука подвинулась так, что Ложкин коснулся ее пальцами. Странное ощущение. Рука была теплой, похоже, что глина еще не успела остыть до конца, как произошло превращение в живой организм. Та самая глина, из которой слепили Адама.
– Ты меня понимаешь? – спросил Ложкин.
Рука никак не прореагировала.
– А если понимаешь, и даже если не понимаешь, то у тебя должен быть мозг. Где твой мозг, где твои органы питания? В тебе должна быть кровь, я это обязательно проверю. А если есть кровь, должно быть и сердце. Если ты бегаешь и тратишь энергию, значит, ты обязана что-то есть. Ложись на стол.
Он положил руку на стол, ладонью кверху, но та проворно ускользнула и зарылась в газетах. Из нее получился бы милый домашний питомец, не хуже котенка, – подумал Ложкин. – жаль, что придется ее…
Он сходил на кухню и взял нож, собираясь сделать небольшой надрез. Он хотел проверить, есть ли кровь внутри. Во всяком случае, под кожей руки выступали вены, а на коротком запястье отчетливо бился пульс.
Прижав руку к столу, он уколол ее кончиком ножа. Он никак не ожидал того, что произошло после этого: кровь внезапно брызнула фонтаном, залив ему лицо и испачкав рубашку. Существо страшно завизжало и вырвало у Ложкина нож. Рука держала нож тремя пальцами и медленно передвигалась на оставшихся двух. Она соскочила со стола и поползла к Ложкину, держа нож впереди себя. Когда она ползла, за нею оставался кровавый след.
Ложкин стал отступать к лестнице, затем поднялся на несколько ступенек. Рука подползла к нижней и остановилась в нерешительности. Она чувствовала врага, но не могла одновременно и держать нож и взбираться по ступенькам. Наконец, она положила нож впереди себя и начала подтягиваться на пальцах. Ложкин прыгнул вниз и толкнул нож ногой, так, что тот отлетел на средину комнаты. Рука схватила его за лодыжку и начала давить. Ложкин попробовал оторвать ее, но пальцы держали мертвой хваткой. Давление все усиливалось, а вместе с ним и боль. Еще минута – и пальцы сломают ему кость. Ложкин закричал, упал и начал кататься по полу, в беспомощных попытках освободиться от маленького монстра. А затем он схватил нож, который лежал рядом.