Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая)
Шрифт:
Я остановился у края шахты, чтобы еще раз заглянуть в бездну, в эту серую глубокую дыру. — Неужели люди опять вытащат оттуда гроб, после того как он будет засыпан и замурован: лишь потому, что у них возникнет подозрение (какое, собственно)? — Я ничего себе не ответил. Но человек порочен. И, кроме того, безумен{236}. Я нашел, что шахта глубокая, что она достаточно глубока для гроба. Ужасный спуск… вниз до самого дна — во всяком случае, если ты способен представить себе такое: представить это как шаг… как падение из жизни… в Больше-не-жизнь. (Мой дедушка похоронен на глубине в пять метров. О могиле родителей я ничего не знаю. А что касается прадедушки и прабабушки с отцовской стороны: их каменный прямоугольный склеп находится под полом позднеготической
Я, окончательно пав духом, зашагал дальше, исполненный недоверия к этой гробнице, ко всем гробницам. Я все еще не определил день и час погребения.
Аякс вмешался в механизм моих забот. Предложив новый план. Он как раз вернулся с почты с присланными мне корректурами. Он остановился возле письменного стола, взглянул на сундук и спросил:
— Куда же теперь девать этот гроб?
Я поднял глаза от листов концертной симфонии, которую только что удлинил на несколько нот, и задал встречный вопрос:
— Да, куда?
— Ты ведь велел рабочим проделать дыру в пустоши, — сказал Аякс.
— Колодец, — поправил я, ухватившись за старую ложь, потому что теперь ни эта дыра, ни какая-либо другая не казалась мне надежным пристанищем для Тутайна. Я вдруг отказался от мысли использовать это место — именно потому, что Аякс догадался о его предназначении.
— Там так и не набралось никакой воды, в этом колодце, — заметил Аякс как бы между прочим, приглушенным голосом. И все же он, вероятно, хотел разоблачить мою ложь — а может, ему просто нужен был толчок, чтобы в голове замелькали такие же мысли, как у меня, когда я решил поручить взрывникам проделать шахту. Но в конце концов их работа оказалась ненужной… Я больше не пытался вернуться, пусть и окольным путем, к прежнему плану — например, признать Аякса посредником, чтобы он освободил меня от сомнений. Я молчал. Он, похоже, напрягал свои умственные способности, чтобы обдумать возникающие у него в голове варианты.
Аякс, наверное, долго не расставался с мыслью о колодце, потому что в какой-то момент спросил:
— Так ты не хочешь его углубить?
И когда я подтвердил, что не хочу, он все-таки попробовал настоять на своем:
— В любом случае, это глубокая яма.
— Да, — согласился я; и стал ждать, какие выводы он сделает из столь банального на первый взгляд факта.
(Нам обоим не хватало мужества, чтобы быть откровенными друг с другом. Мы, словно по рассеянности, много раз вплетали одно и то же слово в наши ничего не значащие речи.)
— Лучше всего, — объявил наконец Аякс, — было бы затопить гроб в море.
Я не сразу ответил. Я стал думать о море. Q Балтике и о величайшем из океанов, в котором затонула Эллена. О бурях; о гигантской впадине между континентами, заполненной жесткой водой, которая уже на глубине в сто метров черна, как базальт, — а светлый оттенок ее кожа получает лишь тогда, когда по ней хлещут подвижные воздушные струи. Да, «Лаис» стала гробом. Свинцовые блоки, сложенные в трюме, утащили это мощное сооружение вниз. Корабль медленно погружался на дно, претерпевая всяческие превращения под воздействием разрушительного давления воды. Тутайн, который
Я сказал:
— В нескольких милях от здешнего берега имеется впадина глубиной в восемьдесят или даже сто метров…
— Туда за ним ни одна живая душа не последует, — отозвался Аякс.
— Никто его оттуда не выловит, — согласился я.
— Видишь, это я предложил, — сказал Аякс с самодовольным удовлетворением.
— Но это неосуществимо, — возразил я. — Пришлось бы довериться какому-то владельцу моторной лодки. — И найти такое место на берегу, где в нужный момент не будет ни одного человека… и потом под покровом ночи вывезти в море столь обременительный груз…
— Я ручаюсь, что все получится, — живо перебил меня Аякс, — ты только предоставь это дело мне. Брат моей Оливы рыбак{237}, у него есть собственная лодка и, что еще важнее, собственная гавань: узкий проход между скалами и бетонная стенка в качестве причала. Ты можешь сам убедиться. Мы съездим туда и осмотрим место.
— Ты очень плохо знаешь этого человека, — озабоченно заметил я, — а я не вправе допустить ошибку, которая все испортит.
— Я прекрасно знаю Оливиного брата, — возразил Аякс. — И даже могу принудить его вести себя как положено… если он вдруг заартачится. Одна услуга ст'oит другой. Я взял к себе в постель его сестричку. Это, с какой стороны ни смотреть, ему на руку. Для него это, можно сказать, надежное алиби. Сестра ведет для него хозяйство. Об этом мы много не говорили. Разве что полунамеками. «Если захочешь на ней жениться, получишь мою благодарность; если же тебя отсюда сдует каким-нибудь ветром, место для колыбели в любом случае найдется. Но я надеюсь, ты порядочный человек. И за это мы выпьем». — За это мы выпили. Полунамеки действуют не хуже, чем внятные слова. Я скажу ему то-то или то-то, и он меня не поймет; но лодку он приготовит и фонари завесит. Я скажу, что мы едем на материк: везем ящик малинового шнапса. А после скажу, что мы решили повернуть обратно.
— Всё это будет выглядеть подозрительно, — перебил я, — а я не хочу, чтобы он нас выдал.
— Ты меня, значит, не понял, — спокойно сказал Аякс. — От его подозрений вреда не будет. Парень станет покладистым, как мягкая глина. Ты должен разок посмотреть, как я с ним обращаюсь. Может, мне придется сказать ему пару-другую слов, от которых он побледнеет. За мной дело не станет. Важно не упустить возможности, которые предоставляет нам судьба.
Он приводил еще какие-то аргументы, доказывая, что ни малейшей опасности нет. Поклялся, что не проронит ни слова о подлинном содержимом ящика. Обещал, что при любых обстоятельствах будет объясняться с рыбаком исключительно намеками и, как он выразился, правильно употребит свои козыри. Аякс поставил только одно условие: что операция должна быть проведена немедленно, что терять время нельзя.
— Завтра! — воскликнул он. — Уже завтра мы поговорим с Ениусом.
— — — — — — — — — — — — — — — — — —
Решение пришло так быстро. Я не способен его осмыслить. У меня в самом деле дрожат руки.
Как только взошло солнце, мы запрягли Илок, чтобы поехать к песчаной бухте Крогедурен. Мы не хотели упустить Ениуса. Скорее всего, подумали мы, ночью он ловил треску, а в первые утренние часы будет сортировать улов и приводить в порядок снасти. Позже он, возможно, ляжет спать или куда-нибудь отправится.
Утро выдалось холодным. Деревья были мокрыми от росы, и каждое закапало землю вокруг себя слезами. В низинах стоял медленно тающий туман.
Я, глядя на круп Илок, признался Аяксу:
— Никак не могу решиться…
— Почему? — спросил он.
— Все будет зависеть от разговора с Зассером, — ответил я.
— Тогда я предрекаю, что ты решишься быстро, — сказал он.
Я очень долго заставлял Илок бежать рысью. Мы уже преодолели холмы и теперь ехали по зигзагообразной узкой дороге вдоль ущелий и долин с мягкими очертаниями, вниз, к морю. Солнечные лучи вскоре обрели привкус тепла; но прохладные ветры, налетавшие с моря, кутались в клочья тумана и облизывали нас серыми влажными языками.