Чайлдфри
Шрифт:
— Спи, моя родная девочка, — донеслось до ускользающего сознания, но ответить Катя уже не смогла, она уснула.
Пробуждение было похоже то ли на сон, то ли на дежавю. Та же комната-холл с камином, тот же диван, правда, в этот раз Катя была одета и даже прикрыта легким покрывалом. Ни Клима, ни детей. Зато на фоне окна очень фактурно смотрелся Аверин, который сидел на подоконнике, свесив ногу, и курил сигару.
— А где… Саша? — спросила она. Секундная заминка не укрылась от сидящего перед ней мужчины.
— Я его домой с детьми отправил. Ты спала, мы решили тебя не будить, — он
Она поспешила сесть, прикрывая ноги юбкой, но Аверин туда не смотрел, он вперил в нее свои черные бездонные глаза, погипнотизировал так несколько минут, а потом нетерпеливо кивнул.
— Я слушаю тебя, чего молчишь? — но видя, что она непонимающе таращится, заключил скепически: — Значит, развод.
— Мы так решили, — стоически выдержала его взгляд Катя, — и мне кажется, это не твое дело…
— Я говорил с твоей матерью, — перебил ее Костя, — она сразу сказала, что ты очень упрямая и своенравная, но масштабы катастрофы я, кажется, начинаю понимать только сейчас.
— С моей мамой? — не поняла Катя. — Зачем тебе понадобилось говорить с моей мамой?
— О, — загадочно ответил Аверин, — с кем я только не говорил! И с твоей мамой, и с твоим начальником, и с твоими новыми друзьями, и со священником, и даже с психиатром.
— Мне не нужен психиатр, — вспыхнула Катя.
— Зато он понадобился мне, — Костя встал и прошелся назад к окну, — или ты думала я позволю тебе вволю пить кровь из моего племянника? Ты, бесспорно, мне очень дорога, но Клим практически мой старший сын, и будь добра больше не говорить мне, что это не мое дело.
Катя, потупившись, отвела взгляд, а он продолжил:
— Итак, что мы имеем. Вечный комплекс младшей сестры, которой родители не додали любви и ласки, чтобы не задеть чувства старшей, которая родного отца и не знала, так? Как сказала твоя мать, детская травма. Лариса, кстати, очень терзается и сожалеет, что когда твоего отца не стало, она продолжала в том же духе.
И только Катя собралась возмутиться, что он лезет в их семью, как Аверин навис над ней, взял за подбородок и сказал, глядя прямо в глаза:
— А ты знаешь, что такое настоящая детская травма? Он ведь тебе не рассказал, я уверен. Он там был, спрятался в гардеробной, Юльку и Арсентия застрелили у него на глазах, и когда я его нашел, он зажимал моей сестре рану, чтобы оттуда не хлестала кровь. Он сам был в крови с ног до головы. Ему было всего восемь лет! — последние слова он фактически прошипел ей в лицо, и Катя в ужасе отшатнулась. А Аверин говорил дальше, на этот раз сжав ей плечо: — Я водил его по психологам, он вырос нормальным парнем, но для него дети и семья с тех пор стали чем-то запретным, он даже говорить на эту тему не хотел. И когда я вижу теперь, как он трясется над своими пацанами, как он смотрит на тебя. Да у вас же семья, …, Катя, очнись! И такая красивая семья!
— Не матерись, — дрожащим голосом попросила она, пряча лицо в ладонях.
— А почему убрать тебя надо было побыстрее из города, сказал? Нет? Кто бы сомневался! —теперь Аверин нервно ходил от окна к дивану, ломая в руках незажженную сигару. — Эти умники решили Асмоловского
— Ламборджини… — прошептала Катя, отнимая от лица ладони.
— Да, — кивнул Костя, — думал, сам его убью. Охрану приставил, они его чуть ли не силой с мотоцикла стаскивали, байкер хренов…
Внезапно вспомнились мужчины в костюмах на стоянке, заталкивающие Клима в черный кроссовер. Так это были охранники? А она тогда решила, что его похищают из-за разбитого Ламборджини. Катя вспомнила круглые от удивления глаза мужчин в костюмах и самого Клима, когда она бросилась под колеса машины с мобильным телефоном, вот потешались они над ней, наверное…
— Ты и дети делали его уязвимым, — тише договорил Аверин, — это почти дословно. К счастью, я тогда вернулся в город.
— Ты запретил ему подставлять себя? — спросила Катя.
— Я просто спланировал все по-умному, — ответил тот, — мы отсиделись, увезли вас, а потом у нас все получилось.
— Это вы тогда перед операцией так напились? — вспомнила Катя.
— Без меня, — поднял руки Аверин, а потом вновь сделался серьезным. — А что касается твоей сестры, я видел ее, Катя, один раз встретились в ресторане. Поверь мне, я разбираюсь в женщинах, и с такими как ты предпочитаю не связываться, слишком много проблем.
Катя возмущенно повела плечами, но он не дал ей даже рот открыть.
— Мне нравятся женщины, которые точно знают, чего хотят от жизни и что могут дать взамен. Матери моих сыновей именно такие, поэтому мне с ними всегда легко договориться.
— А как же чувства? — вырвалось у нее. Аверин снова сел рядом, закинув руку на спинку дивана.
— У тебя слишком искаженные представления о людях, которые живут в мире больших денег, точнее, очень больших. С чувствами все проще, да и невозможно там чего-то добиться, не имея прочного панциря. А как можно договориться например с тобой? Ты же как неуправляемая машина без водителя, сломанный автопилот, настоящее стихийное бедствие. А вот твоя сестра другая, она из тех, с кем можно договариваться, она слишком все подмечала и быстро секла, потому с Климом у них просто ничего не могло быть по определению. Ему такая как ты надо.
— Какая? — прошептала Катя.
— Дура, — жестко ответил Аверин, — не умеющая ни хитрить, ни притворяться, готовая жить с ним на съемной квартире и полжизни выплачивать ипотеку. И детей рожать вдобавок к имеющимся. Ты думаешь, он не знает, что на тебя ваш повар практически молится, а вся охрана просто обожает?
— Ты так говоришь, как будто это что-то непристойное, — наконец-то смогла она возразить, но Костя неожиданно усмехнулся.
— Не обращай внимание, девочка, это я от зависти. Твой муж от гордости за тебя лопается, он так и не научился субординации с прислугой, и он скоро сам будет на тебя молиться. Ты вообще видела себя с ним со стороны? Вы как два голодных озабоченных подростка, кажется, еще чуть-чуть, забьете на всех и наброситесь друг на друга.