Чебурашка
Шрифт:
И так хорошо мне… Так радостно видеть в нем ее, что хочется злить и злить мальца до трясучки. Наслаждаться. А еще почему-то хочется потрепать его за загривок и сжать до хруста в ребрах.
Но, пожалуй, такой жест с моей стороны пока не оценят и не поймут. Поэтому, продолжаю скалиться, сжимая в зубах капу, и делаю то, от чего соперник вспыхнет, словно сера на спичке.
В самом начале боя, сразу после приветственных жестов, но до удара гонга, легким движением руки бью Степана по макушке, а затем также легонько в подбородок и в нос, а затем быстро-быстро, пока
Звучит гонг, а я улыбаюсь и развожу в стороны руки, как бы приглашая противника приступать к атаке.
Короче, бешу его и провоцирую.
А Степа…
Степа ведется, да…
Глава 27
На исходе третьей минуты активной, но безрезультативной атаки у мальца сбивается дыхание. Мои глаза жжет от попаданий в них соленой влаги со лба, а сам я понимаю, что безудержная дурь и ярость, какая бывает только у подростков, положенная на отработанные техники и маневры, вполне себе способна соперничать с опытом, силой и чемпионскими титулами.
Мне до одури нравится этот пацан. При всей своей злости он не теряет рассудка, не совершает глупых маневров и ни разу не открывается, не смотря на то, что ведет атаку.
Мне же, словно злобному гремлину, непреодолимо хочется подлить бензина в наш с ним костерок.
— Надо бы нам с тобой поднять уровень мотивации, Степа! — говорю мальцу, выплюнув капу в перерыве между раундами. — Как насчет того, чтобы назначить приз победителю?
Малец, освободив собственный рот, хлещет воду из бутылки. Надо будет дать ему совет так не делать. Потом. Позже.
— Например? — кривится Степа, презрительно сощурившись.
— Например, желание, — улыбаясь предлагаю ему.
— Я никуда с тобой не поеду.
Наглое тыканье легко впитываю и даже втайне радуюсь ему. Нарушением субординации, если так можно назвать дерзкий тон и общение на равных, без оглядки на возраст и титулы, мою толстую кожу не пробить. Не барышня кисейная. Да и не люблю я официоза, потому что он — не что иное, как выставление границ, рамок, барьеров (называйте, как хотите). А тыканье в лоб — оно как-то все же сближает людей, я бы даже сказал, роднит. Делает нас близкими. Близкими знакомыми, близкими друзьями, близкими врагами — не суть. Близкий, значит открытый. Даже если посылает на три веселых буквы. Зато по-свойски. Открыто. А отстраненно обезличенное «Вы» — это как сигнал опасности, потому как от совершенно постореннего человека можно ожидать чего угодно, хоть конфет, хоть нож в спину. Такая вот философия. Следуя ей, я и сам тыкать людям люблю. А потому продолжаю гнуть разговор по намеченному ранее плану.
— То есть, — пристально смотрю на Степу, ловя каждую реакцию, — Ты уже сейчас готов признать, что проиграл?
— Тебе весь мир проиграл. Ты же гребанный чемпион мира.
— Да. Мир проиграл. Как до этого проигрывал другим сотни раз. Тут видишь ли какое дело, миру надо, чтобы борьба не прекращалась. Чемпионов тьма, одни сменяют других, тех сменяют третьи, а мир кровожадно
Степа ничего не отвечает, но неопределенно дергает головой. Видимо запоминает мысль, чтобы чуть позже ее обдумать. Я говорю.
— Так как на счет желания? — вскидываю руки перед собой, словно боюсь пацана, и оправдательным тоном спешно добавляю, — Любого другого, кроме того, чтобы уехать со мной? Заметь, тебе я никаких условий не ставлю!
— И каков же лимит у щедрости самого Матвея Соколовского? Скажем, если я запрошу миллион, ты как? Потянешь?
— Долларов? — уточняю я, наслаждаясь тем, как расширяются его глазищи. — Долларами пожалуй миллион не наскребу, я не так богат сейчас. А если рублями — не вопрос. Тебе-то самому куда такие деньги?
— Маму хочу порадовать.
— Дачу купишь? На квартиру точно не хватит, хорошее жилье сейчас выросло в цене.
— Дачу? — искренне удивляется малец, — Ну нет! Куплю ей куклу. Коллекционную Поппи Паркер. Свожу ее в Диснейленд в Калифорнии, в мульттаун Микки. А потом махнем с ней в Вегас. В казино. Она у меня фартовая и покер любит, — ответил Степа как-то мечтательно, но тут же смутился, будто сболтнул лишнего.
Интересно-интересно.
— Твоей маме сколько? Четырнадцать? — не могу сдержать улыбку.
— Нет возраста для исполнения мечты, — совершенно серьезно произносит Степа и пожимает плечами, вызывая внутри меня странное смятение. Я вдруг чувствую, что из меня вышел отвратительный сын, потому что со своей стороны совершенно не знаю, о чем мечтала или мечтает моя собственная мать.
— Что ж, маму-то порадовать — дело святое. Миллионом тут, пожалуй, не обойдешься. Требуй три. А лучше пять. Перелет, визы, проживание. В Вегасе цены космические и больно бьют по карману. Даже с фартовой мамой. Кстати, где она живет? Давно хочу с ней познакомиться, но она у тебя словно ниндзя неуловима.
И тут Степа задирает голову вверх и… смеется. Нет, не так. Степа ржет. Как молодой жеребец. И мне не совсем ясна реакция парня. Что смешного-то? Шутка про ниндзя?
Тренер предупреждает о начале второго раунда и бьет в гонг. Капа куда-то завалилась, искать некогда, да и лень. На фиг ее. Встаю с места, наблюдая, как ловко Свиридов закусывает новую защиту, поданную приятелем.
Мы приближаемся друг к другу. Мой противник больше не смеется. Он собран, серьезен, решителен. Я же рад, что могу теперь поболтать в процессе. Непрофессионально, да. Зато весело.
— Знаешь, Степа, тебе надо сменить кличку. Математик — слишком обличительно звучит. Заранее раскрывает твой потенциал перед соперником. Если он, конечно, не полный кретин.
Мы кружим по рингу, перебрасываясь ударами, разогреваемся и распаляемся. Болтать в процессе неудобно от слова совсем, но, кажется, словесный фонтан из моего рта уже ничем не заткнуть.
– Вот ты у нас Математик почему? Потому что родственник математички? Или потому, что просчитываешь противника? Уверен, что второе.