Чекистские были
Шрифт:
Я с нетерпением ждал конца двухнедельной командировки Валентина Щекотихина. Он съездил недаром и привез важные материалы, из которых мы узнали, что Алексей Авдонин (Авдеев) сын богатого кулака-лавочника из большого села Каменка бывшей Тамбовской губернии. По невыясненным причинам он не окончил гимназии, в марте 1917 года был досрочно призван на военную службу рядовым, в маршевую роту, а оттуда — в один из формируемых пехотных полков. Этот полк входил в бригаду, отправляемую на Салоникский фронт Временным правительством Керенского.
Алексею Авдееву повезло — его рота входила
Оставалось выяснить, где он был последние восемь-девять лет и что делал.
Мы снова вызвали на допрос Усову.
Она пыталась сохранить спокойствие, но теперь ей это плохо удавалось. Я перелистал том следственного дела:
— Значит, у вас не осталось никаких ценностей из средств, похищенных мужем?
— Вы в этом уже убедились.
— Нам раньше так казалось, — сказал Щекотихин, садясь напротив нее за приставной столик. — Да, казалось! — повторил он и, взяв лежавший у меня на письменном столе протокол второго обыска, протянул ей.
Усова долго читала. Лицо ее судорожно подергивалось.
— Найденное у вас на даче золото и иностранная валюта принадлежат вам? — спросил я.
Усова молча кивнула. Я сделал соответствующую запись в протоколе.
— Спрашивайте… — тихо проговорила она.
Усова подтвердила тесную связь покойного мужа с Алексеем Авдеевым, неожиданно появившимся весной 1921 года в Тбилиси. Она подтвердила также, что оба они встречались с английскими офицерами и что по заданию англичан переехали в Батуми, остались там после эвакуации оккупационной бригады генерала Куко-лиса. Ей было известно, что по указанию, полученному от англичан, Авдеев сменил фамилию, уехал в Абхазию и пробыл там до 1925 года.
— С кем из английских разведчиков встречался Авдеев после своего возвращения в Батуми? — спросил Щекотихин.
— Встречался ли он лично, мне неизвестно, но до конца 1928 года оставлял у меня пакеты, за ними два раза в год приезжал служащий индоевропейского телеграфа Свенсон, который забирал их и только однажды оставил для него конверт. Это было в его последнее посещение, в конце прошлого года. Больше он не приезжал и, как сказал мне Авдеев, Свенсон уехал из Советского Союза, так как Советское правительство аннулировало договор с компанией индоевропейского телеграфа.
Свенсон был нам известен как резидент Интеллидженс сервис в Абхазии.
Анастасия Усова оказалась, как мы и предполагали, далеко не безобидной фигурой.
Со дня ареста Алексея Авдеева прошло более месяца. Мы еще ни разу не вызывали его на допрос, и у него было время для размышления.
И вот Авдеев сидел перед нами. Ему еще не было сорока лет, был он крепкий, кряжистый мужчина с волевым лицом.
Первые вопросы об имени, отчестве и фамилии, месте рождения и профессии, а также предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний были вписаны в протокол допроса.
Я перевернул заполненную первую страницу и сказал:
— У нас имеются не только материалы военных архивов о прохождении вами службы в бригаде на Солоникском фронте, но и показания известной вам Анастасии Усовой. Можете ознакомиться.
Авдеев долго вчитывался в показания.
— Как видите, нам все о вас известно. Подтверждаете показания Анастасии Усовой?
— В общем подтверждаю…
На этом, собственно, закончилось ведение нами дела Алексея Авдеева — агента Интеллидженс сервис.
Когда дела касались деятельности иностранных разведок на нашей территории, они никогда не ограничивались локальными рамками, где были вскрыты.
Разоблаченных иностранных шпионов после предварительного следствия на месте отправляли в Центр…
БЕГЛЕЦ С УРАЛА
Случай, о котором я рассказываю, произошел летом 1931 года, вскоре после моего перевода в Тбилиси. В один из дней я докладывал очередные дела начальнику КРО Михайлу Захарову. В это время на его столе зазвонил телефон, Михаил поднял трубку — в ней голос одного из секретарей Закавказского комитета комсомола. Он сообщил, что в комитет явился какой-то человек, интересуется военной подготовкой молодежи. Настойчивые расспросы незнакомца вызвали подозрение у комсомольского секретаря, и он просил прислать к ним кого-либо из сотрудников для выяснения личности странного посетителя. Положив трубку, Захаров сказал мне:
— Сходи туда и выясни, в чем дело. Не задерживайся.
Положив пистолет в карман, я отправился к комсомольцам. Крайком комсомола находился на соседней улице, спускавшейся с горы Давида к центральной площади города. Я уже был недалеко от крайкома, когда из дверей его здания выбежал и кинулся вверх по улице навстречу мне человек. Вслед за ним выбежали еще двое, в которых я узнал знакомых ребят из комитета, они пытались догнать беглеца, а он уже приближался ко мне. Я продолжал не спеша шагать с нарочито рассеянным видом, не сходя с тротуара. Когда же бежавший поравнялся со мной, то я вначале даже посторонился, но затем стремительно бросился к нему, подставив ножку, с силой толкнув его обеими руками. Не удержавшись на ногах, беглец с размаху упал на мостовую. В тот же миг я заученным приемом джиу-джитсу вывернул на спину его правую руку. Подоспевшие ребята помогли мне скрутить и обезоружить этого человека. Там же, на улице, мы отобрали у него два пистолета, бумажник с документами и завернутый в газету пакет с большой суммой советских денег. Втроем мы доставили задержанного в комендатуру ГПУ.
— Кого ты там обнаружил? — спросил меня Захаров, когда я вновь появился в его кабинете. Коротко рассказав обо всем, я выложил на стол отобранные у незнакомца оружие, бумажник с документами и деньги.
Захаров молча стал рассматривать документы; затем сложил их в бумажник. Он осмотрел оба пистолета, разрядил их и убрал к себе в стол.
— Хм. Любопытно, — он взялся за телефон, чтобы позвонить в комендатуру, приказал привести к нему арестованного.
Вахтер ввел в кабинет высокого светлого шатена с аккуратно подстриженными волосами. На нем был хорошо сшитый серый костюм, белая рубашка без галстука с расстегнутым воротом и красивые летние туфли. Человек казался спокойным, на его лице играла легкая усмешка, но внимательные глаза говорили о волнении и настороженности.