Чекистские были
Шрифт:
Захаров указал ему на стул возле приставного столика, придвинутого к письменному столу. По другую сторону сел я.
Захаров был человеком добродушным, с юмором: широкоплечий, физически сильный блондин с румянцем на щеках, он спокойно и с любопытством рассматривал сидевшего перед ним человека.
— Откуда у вас столько денег? — спросил Захаров, убирая со стола бумаги, отодвигая пачку с деньгами.
Неизвестный нам человек был готов к такому вопросу, казалось, он даже обрадовался ему. Приняв слегка развязный вид, заговорил на воровском жаргоне и довольно
— Я решил завязать, — признался грабитель.
— Значит, завязать? — с подкупающей, наивной улыбкой, ловко имитируя доверчивость и простоту, проговорил мой начальник.
Рассказ об ограблении кассира был рассчитан на то, что ГПУ возиться с вором не станет, передаст его в уголовный розыск, а там легче скрыть свое настоящее лицо.
— А почему вы заинтересовались военной подготовкой молодежи?
Вопрос как будто не застал врасплох задержанного: спокойным тоном он продолжал:
— Товарищ начальник, я уже покончил с воровской жизнью. Подыскивал себе работу по специальности. Раньше я был инструктором всевобуча, вот и пришел в крайком комсомола.
Документы незнакомца свидетельствовали, что он действительно был инструктором всевобуча.
Захаров полистал бумаги, вздохнул неопределенно:
— Так, так… Где вы остановились в нашем городе?
— В поезде познакомился со студентом, возвращавшимся домой… Ему отдал чемодан. Адрес потерял, назвать не могу.
Нужно было спросить, откуда у него два пистолета и для чего он так вооружен? Но Захаров с этим не спешил. В раздумье барабанил пальцами по столу. Я тоже изучал лицо допрашиваемого, и беспокойство все больше овладевало мною.
В это время на столе зазвонил телефон. Захаров поднял трубку. Он несколько раз повторил «слушаюсь, слушаюсь», затем доложил: «Будет выполнено!» С ним говорил председатель ГПУ или его заместитель. Положив трубку на рычаг, он несколько секунд смотрел в сторону, о чем-то размышляя. Бросил мимолетный взгляд на лежавшие на столе документы арестованного, вырвал из блокнота листик и, быстро написав записку, передал ее мне:
— Возьми мою машину и побыстрее возвращайся.
Мимолетным движением глаз он указал мне на дверь. Я вышел из кабинета, на ходу заглянул в записку. В ней мне предлагалось немедленно отправиться по указанному адресу, произвести обыск, чтобы найти вещи арестованного и привезти их. Названы улица и номер дома, а фамилии нет. Откуда у Захарова этот адрес?
Как я позже узнал, Захаров обнаружил в паспорте задержанного какой-то адрес и сделал вывод — это адрес случайного попутчика, с которым мог в поезде познакомиться задержанный. И хотя даже города не значилось, Захаров все-таки предположил, что перед ним адрес города Тбилиси.
Начальник и задержанный спокойно остались в кабинете беседовать. А я уже садился в автомобиль. Шоферу Грише, старому тифлисцу, хорошо знавшему свой город, я сказал, что надо ехать на окраину тбилисского предместья Навтлуг.
Меня встретила пожилая женщина. На вопрос, где ее сын, приехавший из Харькова, она ответила, что он ушел в город к друзьям.
— А где приятель, который был с ним? — спросил я.
— Ой тоже ушел, еще раньше.
— С вещами?
— Нет, — удивилась женщина. — А что?
Я показал свое служебное удостоверение, которое произвело на нее соответствующее впечатление, и попросил показать вещи попутчика ее сына. Она повела меня на небольшую террасу, выходившую в садик, показала на чемодан, стоявший под деревянным диваном.
— Я возьму его, — сказал я.
— А как же гость? — удивилась хозяйка.
— Позовите кого-нибудь из соседей, и я дам вам расписку при свидетелях.
Подойдя к низенькому заборчику, она крикнула соседку. Я выдал расписку, соседка также поставила на ней свою подпись. Мое возвращение в управление с чемоданом заняло не более полутора часов. Я застал Захарова все еще мирно беседующим с задержанным. Тот бодро рассказывал о чем-то моему начальнику.
— Ну как? — спросил меня Захаров.
— Все в порядке!
— Неси чемодан!
Приоткрыв дверь, я взял поставленный за нею чемодан. Это произвело на задержанного ошеломляющее впечатление. Страх, подлинный ужас отразился в его глазах. Руки его задрожали, судорожно задвигались, он поднял их к горлу, пытаясь ухватить ими кончик воротника своей рубашки. Его буквально трясло, как в лихорадке, он стучал зубами, пытаясь всунуть себе в рот кончик воротника. Захаров одним махом перескочил через свой письменный стол и силой нагнул голову задержанному, не давая тому проглотить какой-то предмет, который он уже успел взять в рот.
Подскочив, я обеими руками разжал рот, сунул в зубы ему пальцы и вытащил плоскую стеклянную капсулу. Иностранные разведки снабжают своих агентов цианистым калием — последним средством в случае их провала. Ампула с ядом уже свидетельствовала, что перед нами агент какой-то иностранной разведки.
Мы вызвали из санчасти врача, позвонили в комендатуру, чтобы принесли наручники. Появившийся врач обследовал арестованного, заставил его выпить успокаивающее средство. Прошло с четверть часа, и очухавшийся от страха человек сидел, низко опустив голову.
Захаров вернулся на свое место, подал мне знак поставить привезенный чемодан на стол.
— Где ключи от чемодана? — спросил он.
Арестованный слегка повел плечами.
Достав из стола большой перочинный нож, Захаров протянул его мне. В нем было несколько лезвий и разные приспособления, в том числе и отвертка, которой я без особого труда вскрыл оба замка на чемодане.
В чемодане оказалась полная форма работника ГПУ: гимнастерка, бриджи, фуражка и сапоги. На малиновых петлицах гимнастерки стояло по два ромба. Знаки комдива в наших органах соответствовали должности не ниже начальника отдела. По два ромба носил и Захаров, как начальник контрразведывательного отдела.