Человечество: история, религия, культура. Древняя Греция
Шрифт:
Уже вечером при свете факелов процессия достигала священного участка вокруг святилища в Элевсине. Совершив очищение, мисты входили на темный двор, и здесь перед их глазами разыгрывалась собственно мистерия – священное представление, изображавшее страсти Деметры. В первой части праздника, соответствовавшей безуспешным поискам богиней своей дочери, господствовала печаль. Жрецы в парадных одеяниях безмолвно проходили в виде сменяющихся одна за другой живых картин. Молчание нарушалось только на мгновение криками Деметры, призывающей свою дочь, в ответ на которые из глубины святилища раздавались трубные звуки. В одной из картин изображалось пребывание Персефоны в Аиде, в другой – возвращение ее к свету и вознесение на Олимп. Разительный контраст между ними производил глубокое
«Сначала, – пишет один древнегреческий писатель, сам принимавший участие в мистериях, – было блуждание, утомительное странствие во мраке, страшные переходы по бесконечному пути. Перед прибытием к цели ужас достигает высшего напряжения: человек содрогается от страха, холодный пот леденит его, но затем чудный свет озаряет взор человека, он переносится в дивные места, откуда то доносятся звуки голосов и священных мотивов, то слышатся святые слова, то появляются хоры танцующих и дивные видения».
Из этого свидетельства видно, что посвящаемым не предлагалось какое-либо поучение или проповедь. Элевсинская мистерия прежде всего была зрелищем, на которое смотрели с интересом и при виде которого испытывали волнение высшего порядка. Возникает вопрос: какую цель преследовало это представление? Однозначного ответа на него нет. Скорее всего, мисты своим участием в мистериях хотели умиротворить подземные божества. В большом числе древнегреческих текстов содержатся намеки на блаженное существование, которое ведут в Аиде души посвященных. Так Софокл – один из древнегреческих трагиков V в. до Р.Х. – писал: «О, трижды блаженны те смертные, которые сойдут в Аид, побывав на священных церемониях, потому что для них одних возможна жизнь в подземном мире, других же ожидают только страдания». Но нельзя забывать и об общем нравственном воздействии, оказываемым мистериями на душу каждого верующего. Они заставляли его задуматься о вопросах жизни и смерти, о своем месте в мире и о посмертной судьбе. Диодор Сицилийский – древнегреческий историк I в. до Р.Х. – писал: «Утверждают, что люди, принявшие участие в таинствах, становятся благочестивее, честнее и лучше во всех отношениях».
Завершалась церемония рано утром. Мисты вместе встречали восход солнца, а потом отправлялись домой и к полудню добирались до Афин.
Ион
При внуке Эрихтония Эрехфее вся Аттика объединилась под властью одного царя. В то время помимо пеласгов в стране проживало уже немало иноземцев. В Элевсине поселились фракийцы. Их предводитель Эвмолп даже сделался местным царем, а жрицами Деметры были при нем дочери Келея. Тогда же в Афины переселилось значительное число греков из Фессалии. Во главе них стоял Ксуф – сын фессалийского царя Эллина. Эрехфей принял греческого царевича хорошо и выдал за него свою дочь Креусу. Вскоре у Ксуфа родились два сына. Одного из них назвали Ионом, а другого – Ахеем.
При дворе Эрехфея никогда не смолкали детские голоса. Сам царь имел четырех сыновей и семь дочерей. И в то время как старшие из них вырастали, женились, выходили замуж и заводили собственных детей, младшие только-только начинали заниматься с учителями. Порой случалось, что тети и их племянники оказывались почти что одного возраста. Так сыновья Креусы, Ион и Ахей, в детстве часто играли с младшими дочерьми Эрехфея – Протогонией и Отионией. Царевны были замечательные выдумщицы, веселые и озорные. Не дай бог, попасть к таким на язычок! Но зато и скучать с ними не приходилось! Когда мальчики подросли, они стали больше времени проводить в палестре и на охоте, однако по прежнему не забывали своих подружек, которые превратились в очень милых и грациозных девушек.
Однажды в Афины приехал погостить сын элевсинского царя Иммарад. Царевич был красивый молодой человек, но замкнутый и гордый. С Ионом и Ахеем он держался отчужденно, зато охотно проводил время с Отионией и ее сестрой. Нельзя сказать, что братья были от этого в восторге! Однажды во время прогулки Ион шепнул Отионии: «Ты и твоя сестра совсем забыли нас!» – «На это есть свои причины!» – также тихо отвечала
Весь день Ион был грустным и задумчивым. Вечером он сказал брату: «Помяни мое слово – еще до исхода года Отиония станет женой Иммарада!» Однако он ошибся! Фракийский принц покинул Афины через несколько дней. Он уехал поспешно, ни с кем не попрощавшись, так что его отъезд выглядел даже неприлично. Что же случилось? Ион узнал об этом от Протогонии. «Представь себе, – сообщила она, – Иммарад завел с сестрой разговор о своем сватовстве, но она отказалась выходить за него! Наотрез!» Ион не мог скрыть своей радости. Он не знал, что история эта еще далеко не завершилась.
Прошло немного времени, и отношения между Афинами и Элевсином стали делаться день ото дня все хуже и хуже. Прежде оба народа жили как добрые соседи, а теперь элевсинцы не спускали афинянам буквально ни одного проступка. Забредет на их территорию афинское стадо, они и скот захватят и пастухов поколотят. Пожалуется какой-нибудь местный гражданин на афинского купца, царские чиновники, не разбираясь долго, бросают купца в застенок, а весь его товар отписывают в казну. Эрехфей засылал к Эвмолпу послов, предлагая разрешать все конфликты полюбовно, но получал в ответ только дерзкие, надменные ответы. Постепенно он и сам начал раздражаться. Слово за слово дошло до полного разрыва, и вот уже между двумя государями началась настоящая война. Но, хотя афиняне дружно взялись за оружие, вскоре обнаружилось, что фракийцы подготовились к борьбе не в пример лучше. Едва было объявлено о разрыве мирных отношений, большая армия элевсинцев во главе с Иммарадом подступила к столице Эрехфея и осадила ее. В окруженном со всех сторон городе начались голод и болезни. Дело приняло такой скверный оборот, что у многих зародилось опасение: «Нет ли на горожанах какого-нибудь греха?» И вот, чтобы исключить всякие домыслы и кривотолки, царь снарядил в Дельфы большое посольство с вопросом: «Что должны сделать афиняне для того, чтобы одержать победу?» Послы вскоре возвратились и принесли ответ Пифии. Он гласил: «Боги даруют афинянам победу, если Эрехфей принесет в жертву одну из своих дочерей!»
Доставленное известие повергло в ужас как царя, так и его подданных. Греческие царевичи также были не на шутку встревожены. Ион ночью пробрался в дворцовый сад и втайне от всех встретился с Отионией. «Боги отвернулись от вашей семьи, – сказал он, – но я и мой брат всегда будем с вами! Скажи только слово – и мы вызволим тебя из этого обреченного города!» Он предложил царевне бежать вместе с ним. Право, это был наилучший выход! Чего хорошего могла она ожидать, оставаясь в Афинах? Однако Отиония не согласилась с ним. «Здесь началась моя жизнь, – просто отвечала она, – пусть она здесь и закончится! Зачем искать счастье для себя на чужбине, когда в твоих силах отвести беду от любимой родины?»
На следующее утро, когда афиняне, собравшись на сходку, решали, как им поступить, Отиония объявила, что готова принести себя в жертву ради спасения любимого города! Эрехфей громко зарыдал, он ведь любил младшую дочь более всех своих детей, но что он мог поделать? В тот же день прекрасная и убранная как невеста принцесса взошла на алтарь. Она была бледна, но спокойна. Заметив в толпе сограждан Иона, Отиония кивнула ему и улыбнулась краешками губ. Через мгновение жрец вонзил ей в сердце острый нож, а потом тело несчастной было сожжено на огромном костре. Такого печального зрелища Иону не приходилось видеть во все годы своей жизни! Подавленный, мрачный он побрел в царский дворец, желая разыскать Протогонию, но там ожидало его другое скорбное известие. Оказалось, что царевна не перенесла смерти любимой сестры и пронзила грудь отцовским мечом. Эрехфей в один день лишился двух дочерей!