Человечество: история, религия, культура. Древняя Греция
Шрифт:
Убедившись, что ему не удастся собственными силами одолеть свирепого зверя, Ойней разослал во все концы Греции глашатаев с приглашением храбрейшим героям принять участие в опасной охоте. Смельчаку, который нанесет кабану смертельный удар, была обещана в награду его шкура и клыки. Прошло немного времени, и в Калидон съехалось несколько храбрых охотников. Первыми откликнулись родичи Ойнея из числа потомков Эола: из соседнего Плеврона прибыли братья Алфеи Плексипп и Ификл; из фессалийских Фер приехал Адмет, сын Ферета; из Элиды – юный царь Пилоса Нестор, сын Нелея; из Арголиды – царь Аргоса Амфиарай, сын Оиклея. Кроме них были и другие герои, желавшие попытать свои силы в нелегком и опасном подвиге. Из Фтии явился сын Эака Пелей, на пару со своим другом Эвритионом. Не остался в стороне и второй сын Эака – Теламон, прославившийся во время троянского похода Геракла. Из Аркадии пришли братья Анкей и Кефей, сыновья Ликурга. Последней появилась отважная охотница Аталанта – единственная дочь царя Иаса. «Батюшка! – удивился Мелеагр. – А ей-то что здесь надо? Кто надоумил ее ввязаться в это опасное дело?» – «Ее бесстрашное сердце, сынок!» – отвечал Ойней и поведал царевичу о необычайной судьбе Аталанты. Оказалось, что ее отец Иас, мечтавший о сыне-наследнике, был чрезвычайно раздосадован рождением дочери. Едва несчастная появилась на свет, ее отнесли в лес и бросили неподалеку от Калидона. Однако, милосердные боги не дали ей умереть! Девочку выкормила медведица, а потом ее нашли и воспитали охотники. С тех пор вся жизнь Аталанты проходила среди гор и лесов в неустанной погоне за дичью. И едва ли во всей округе можно было найти искусника, способного превзойти ее в стрельбе из лука! Рассказ отца произвел на Мелеагра большое впечатление. В дальнейшем он относился к девушке с глубоким уважением и вниманием.
Девять дней радушный Ойней по-царски угощал и развлекал гостей. Наконец наступил день охоты. Вытянувшись полумесяцем, на расстоянии нескольких шагов друг от друга, смельчаки вступили в густой лес. И вот, не успели они дойти до небольшого озерка с топким берегом, как из густого камыша выскочил разъяренный кабан! – Он и не думал прятаться! Могучий Плексипп, дядя Мелеагра, метнул в него свой дротик, но промахнулся. Кефей, в ужасе, пытался бежать. Да разве укроешься от такого чудовища! Кабан, настигнув несчастного, подрезал клыками жилы под коленками, сбил с ног и оставил лежать, тяжко изувеченного и истекающего кровью. Гибель грозила также юному Нестору. К счастью, тот успел проворно забраться на дерево. Храбрый Ификл – другой дядя Мелеагра – метнул копье, но лишь слегка поранил зверю лопатку. Тут выбежали вперед братья Теламон и Пелей, оба вооруженные копьями. Однако Теламон споткнулся о корень дуба и растянулся во весь рост! Пелей помогал брату подняться, а кабан тем временем мчался на них огромными прыжками. Да, не сладко пришлось бы Эакидам! На их счастье отважная Аталанта пустила меткую стрелу прямо в ухо чудовищу. Кровь брызнула фонтаном и обагрила щетину. С грозным хрюканьем кабан бросился на девушку и столкнулся с Анкеем. «Ему твои стрелы, что комариные укусы! – презрительно крикнул тот Аталанте. – Убери свое бабье оружие и смотри как надо охотиться!» Он размахнулся огромным топором, но не успел ударить – кабан всадил ему в живот свои чудовищные клыки! Анкей рухнул на землю с распоротом животом и в тот же миг испустил дух. Пелей бросил в хищника тяжелое копье, но не попал. Пролетев над холкой кабана, оно угодило прямо в грудь Эвритиону и исторгло из него душу! Так жестокая судьба во второй раз сыграла с несчастным сыном Эака злую шутку, превратив его в невольного убийцу! Тем временем на поляну выбежали другие охотники. Амфиарай стрелой выбил хищнику глаз. Копье, брошенное Адметом, лишь слегка задело шкуру чудовища, не причинив ему вреда. Зато копье Мелеагра вонзилось зверю прямо в хребет. С бешеным рыком тот закрутился на месте, а Мелеагр, не мешкая, подскочил к поверженному врагу и с размаха вогнал ему под лопатку второе копье. Смертоносная медь, войдя глубоко в тело, достала до сердца и укротила наконец ненасытное чудовище! Кабан повалился на бок и затих.
Тут бы всем успокоиться и дружно отпраздновать победу! Однако вышло иначе. Сын Ойнея снял с поверженного врага шкуру, срубил его огромную голову и преподнес их как награду Аталанте. Она ведь пролила первую кровь! «Постой! – возмутился Плексипп. – Мы так не договаривались! Слов нет, ты по праву заслужил приз, ибо твой удар решил дело. Бери его – и закончим на этом! А если отказываешься, мы сами объявим достойного! Позором будет для нас, если шкура вепря достанется этой девчонке!» – «К тому же, – заметил Ификл, – я первый пустил ему кровь!» – «Нашли чем хвастать! – усмехнулся Мелеагр. – Все видели, как точно летели ваши копья! Если бы Аталанта не остановила кабана, вы бы до сих пор бегали по лесу и ловили вчерашний день!» Насмешка племянника жестоко уязвила сыновей Фестия. Плексипп замахнулся на него копьем. Однако Мелеагр успел нанести удар раньше. Уложив старшего из дядей, он тотчас набросился на младшего и сразил его своим грозным копьем. Братья даже подумать не могли, что их жизнь оборвется так внезапно!
Тем временем в Калидоне узнали о благополучном окончании охоты. Женщины во главе с царицей отправились в храм Артемиды, чтобы принести благодарственные жертвы. И тут на пути им попалась печальная процессия – это несли погибших. Какого же было Алфее увидеть среди тел, растерзанных вепрем, трупы любимых братьев, убитых ее собственным сыном! «Неужели это вправду совершил Мелеагр?» – с болью и недоумением спрашивала она у охотников. Но те в ответ только виновато отводили глаза. Никто не пытался защитить молодого царевича, да и как можно было оправдать его дикий поступок? Убедившись, что вина Мелеагра никем из них не ставится под сомнение, царица поспешно возвратилась во дворец, достала из ларца обгорелую головню, которую тщательно сберегала все эти годы, и швырнула ее в горящий очаг! Сухое дерево ярко вспыхнуло и, быстро прогорев, превратилось в пепел.
А Мелеагр как раз провожал Аталанту! В ту секунду, когда погас последний уголек рокового полена, он со стоном схватился за грудь и рухнул мертвый у ног девушки. Никто не смог объяснить причины его загадочной смерти. И у Алфеи уже нельзя было получить ответа – еще до того, как слуги принесли во дворец страшную весть, она пронзила себе сердце мечом…
Тиндарей и Икарий
Первыми жителями Лаконики считались лелеги. От них вела свое происхождение древняя царская династия Спарты. О ранней истории этой области мифы сообщают достаточно скупо. Больше сведений имеем мы о времени, когда у власти в Лаконике находился царь по имени Ойбал. Он был женат на Горгофоне, родившей ему троих сыновей: Гиппокоонта, Тиндарея и Икария. Когда пришла пора умирать, Ойбал завещал престол Тиндарею, хотя тот не являлся старшим сыном. Это привело к большой распре между братьями. Гиппокоонт, опиравшийся на поддержку двенадцати могучих сыновей, тотчас поднял мятеж против нового царя. Пришлось Тиндарею бежать из страны. У него ведь в то время не было ни одного сына! Икарий последовал за братом. Переезжая из одной области в другую, они добрались до этолийского Плеврона, где царствовал над куретами Фестий. Тот как раз собирался начать войну с племенами, обитавшими на западном берегу Ахелоя. Братья присоединились к армии царя и оказали ему в войне большие услуги. Фестий был очень доволен сыновьями Ойбала и однажды сказал Тиндарею: «Право, ты хороший юноша! Я не прочь породниться с тобой!» Он отдал ему в жены свою прекрасную дочь Леду и выделил большие владения во вновь завоеванных землях на берегу Ионийского моря. Тиндарей сделался здесь царем.
Тем временем Гиппокоонт правил в Лаконике. И он бы мог спокойно царствовать здесь до самой смерти, если бы не его ссора с Гераклом. Сын Зевса, недавно разгромивший мессенский Пилос, прибыл по делам в Лаконику всего с несколькими спутниками. Ему не было дела до местных распрей, он не собирался поначалу в них вмешиваться, но одно обстоятельство изменило его отношение к спартанскому царю. Рассказывают, что вместе с Гераклом путешествовал его двоюродный брат Ойон, по возрасту еще мальчик. Однажды он отправился гулять по Спарте и оказался около дворца Гиппокоонта. Вдруг, откуда не возьмись на него бросилась огромная сторожевая собака. Ойон схватил с земли камень, швырнул ей в голову и убил. Это видели сыновья Гиппокоонта. Вооружившись палками, они набросились на мальчика и жестоко поколотили его. От полученных побоев Ойон в тот же день скончался. Это сильно раздражило Геракла против спартанских царевичей. Он потребовал у Гиппокоонта наказания убийц. «Чужеземец! – надменно отвечал царь. – Ты не знаешь наших законов! Никому не позволено безнаказанно убивать моих собак! А если такое случиться, виновника самого бьют как собаку!» – «А я вижу, ты плохо знаешь меня! – гневно воскликнул Геракл. – Никому не позволено безнаказанно калечить и убивать моих родственников! А с теми, кто на это дерзает, я поступаю гораздо хуже, чем с собаками!»
Геракл собрал в Аркадии небольшое войско (главным его союзником стал царь Тегеи Кефей). Потом, скрытно вернувшись в Лаконику, он внезапно напал на царский дворец. В ожесточенном бою от стрел Геракла погибли Гиппокоонт и все двенадцать его сыновей. Так поплатились они за свою жестокость и несоблюдение законов гостеприимства! Когда Геракл ушел, спартанцы отправили послов к Тиндарею, приглашая его вновь занять опустевший престол. Тот вернулся в Лаконику, а Икария оставил править в своем прежнем царстве у границ Этолии.
Кекроп и Эрихтоний
Как и жители Арголиды, афиняне начинали свою историю с потопа и говорили, что в те времена местные пеласги не имели ни городов, ни законов, ни общественной, ни религиозной жизни. Вот как давно это было! Основателем своего государства и первым царем они считали Кекропа, но не могли сказать насчет его происхождения ничего определенного. А жаль! Потому что Кекроп во всех отношениях был удивительной личностью. Начать с того, что он, собственно, не являлся человеком. То есть он имел человеческую голову и человеческие руки, однако тело его было человеческим только наполовину и ниже пояса переходило в могучий змеиный хвост. Ног он не имел вовсе и ползал по-змеиному на животе, а вот мыслил и изъяснялся по-человечески. Никто не знал, каким образом Кекроп оказался в Аттике, никто никогда не видел его родителей. Сам он загадочно называл себя сыном Земли, и другим приходилось верить ему на слово – ничего иного им просто не оставалось!
Все это прекрасно, скажете вы, но как такое необычное создание могло сделаться царем? Увы, ни мифы, ни исторические предания не дают на этот вопрос ясного ответа, но едва ли можно сомневаться, что на то существовали свои причины. Кекроп ведь был очень мудрый и справедливый, а людям во все времена хотелось иметь мудрых и справедливых правителей. И, кроме того, Кекропу покровительствовала сама богиня Афина! В те времена карийские пираты постоянно опустошали страну с моря, а воинственные аоны, населявшие Беотию, – с суши. Чтобы противостоять разбойникам, Кекроп впервые поселил народ в двенадцати укрепленных городах, главным из которых уже тогда считались Афины. Он дал людям законы и научил их как надо служить богам.
У жителей Аттики поначалу не было общего религиозного культа. То есть, они, конечно, знали, что миром правят боги, но никак не могли выбрать себе определенного покровителя. Олимпийцы тоже не пришли на этот счет к единому мнению. Дело дошло до того, что власть над страной стали оспаривать друг у друга сразу два божества – Посейдон и Афина. Как тут поступить? Оба соперника предстали перед Кекропом и попросили разрешить их разногласие. «Все очень просто, – отвечал царь. – Пусть каждый сделает Аттике свой подарок. Чей дар окажется лучшим, тот и станет нашим покровителем!» Посейдон тотчас ударил трезубцем в скалу, и из нее забил источник соленой воды – никакой другой бог морей и не мог дать! В ответ Афина вонзила в землю свое копье, и оно обратилось в плодоносную оливу. «Что я могу сказать? – промолвил Кекроп. – Соленой воды у нас и без того в избытке, а оливы не было и нет нигде. Разводя это дерево, мы прославимся и разбогатеем!» Таким образом он решил спор в пользу богини. Раздосадованный Посейдон удалился на Олимп, а Афина обосновалась на Акрополе в специально построенном для нее святилище, и с тех пор всегда покровительствовала здешним жителям. Три царские дочери – Аглавра, Герса и Пандроса – сделались ее первыми жрицами.