Человек-Черт
Шрифт:
– Надя, откровенно говоря, мне до лампочки ваши отношения. Это меня совершенно не волнует, я даже не переживаю. – Левит выпустила сигаретный дым и переключилась на пятую. – Только, не думай плохого, я к тебе лично отношусь вполне положительно, ничего худого про тебя не говорю. Однако признаюсь, что одинокий и не занятый Андрюша мне нужнее, это привлекает поклонниц.
– Так радуйся.
– Да ни хрена! После разрыва с тобой, Надя, он заболел не по-детски.
– Простудился? Пьет?
– Если бы! Вообще загибается парнишка. Что-то с ним не то, а он не признается.
– На жалость давишь? Это он тебя попросил мне позвонить?
– Нет, он вообще нелюдимым стал. Короче – мне такой Жуй на хер не нужен! Не рокер,
– Олесь, мы все решили! Мне больше не интересен этот человек. Звезда! Знаешь, что он сказал мне на прощание?
– Не знаю.
– Сказал, что в такого принца серебряного как он, втюрится любая, будь он хоть самим чертом! Вам бы такое понравилось.
– Хм… Что-то похожее я слышала от моих прежних пихарей… Они потом сильно жалели о том, что вообще родились на свет.
– Теперь вы меня понимаете?
– Понимаю… Но он тебя все равно любит, Надь. Я уверена в этом.
– Зачем мне такая любовь? У него теперь будет куча телок, пусть выбирает, главное чтоб жопа не слиплась. А на нем свет клином не сошелся.
– Ясно… Очевидно, не имеет смысла тратить слова на твое снисхождение и все такое…
– Не имеет.
– Ну что-ж… Удачи тебе, Надь. Может быть так будет и правильно. Только скажи, может быть ты знаешь, почему он стал каким-то… не таким?
– Не знаю. Переживет. Не маленький.
На этом Олеся Левит решила, что разговор закончен, пожелала всего хорошего Гриковой, выключила связь и, не отпуская руль, стерла надин номер из телефонного блокнота. Пытаясь выяснить проблему Олеся попробовала капнуть со стороны Жуя – тот молчал как партизан, попыталась примирить Грикову – та была настроена решительно и ни на какие уступки идти не собиралась. «Что-ж… Ни хотите – как хотите», – пока Левит на быстрой скорости преодолевала питерские улицы арийский альбом «Генератор Зла» взрывал салон «Мицубиси Эклипса» «Дезертиром», «Пыткой Тишиной», «Беги за Солнцем», настала очередь «Обмана», эта песня особенно нравилась Олеси.
После «Обмана» пошел «Отшельник» и это название вернула Левит к мыслям о Андрее Жуе. «Отшельник»… Жуй, судя по всему, стал стремительно соответствовать этому слову. Администрация рок-клуба «Самуил Маршак» растерзает ее за отмену выступления, ежели Жуй не соизволит явиться. А потом «Хаммер-Клуб», Левит хорошо знала там всех до одного, но дружба – дружбой, а бизнес – бизнесом. Отвечать за отмену концертов придется ей, а не Жую. Левит даже думать не хотела какой разговор ей предстоит еще и с Николаем Ивановичем Толоконниковым, когда она вынуждена будет сказать, что группа «Толпе», похоже, отменяет тур «Ultramobile» из-за разжижения мозгов ее лидера. Вчера она звонила Толоконникову и интересовалась продажей билет, Николай Иванович обескуражил ее тем, что по его сведениям, билеты идут на ура, в Пензе и Саранске продано почти половина мест, в Вологде перенесли площадку с местного цирка на самый крупный стадион. Звонили из Саратова, спрашивали, не может ли «Толпе» дать еще концерт на частной вечеринке. Естественно, за дополнительную плату и весьма приличную. Короче, дела идут максимально прибыльно, такой кассы еще не было у «Толпе». Да, что там говорить, Левит признавала, что такой кассы не было даже у ее легендарного «Лезвия», которому она отдала двадцать лет своей насыщенной жизни. А «Толпой» она плотно занялась чуть больше трех лет назад. Три года… И на этом все?
«Отшельник» сменился «Закатом». Левит давила на газ. Мотор ревел.
Если придется отменить тур, то она отвернется от группы.
«Андрюша… Андрюша… что с тобой?»
Глава 5
Сны и не сны
Санкт-Петербург.
26
Андрею Жую снился его двоюродный дед. Деда звали Иосиф Ильич Эггельс. Это не вымышленное имя, двоюродного деда звали так с рождения и он весьма пользовался этим.
Бабушка Андрюши – Зоя Ильинична Эггельс-Баянова (родная сестра Иосифа) – когда-то нехотя рассказывала, что дядя Иосиф был особенным представителем рода Эггельсов. Он был людоедом. Он реально употреблял в пищу человеческое мясо. И это почти все, что было известно об этом человеке. Бабушка очень редко вспоминала своего старшего брата, но однажды после рюмочки наливки призналась дочери (маме Андрея), что если бы не «то самое мясо», то она сама бы ни за что не пережила ни поволжский голод, ни последующий голодомор. Ее брат пристрастился к человечине еще в двадцатых годах двадцатого века. Но бабушка отказалась от своего старшего брата когда подросла и практически и сама ничего не знала о жизни Иосифа после 1935 года, когда его посадили в тюрьму.
Еще до начала Великой Отечественной войны Зоя Ильинична получила известие о том, что ее брат умер от перитонита в камере «Матросской Тишины» и похоронен в общей могиле на территории тюрьмы. Войну Зоя Ильинична встретила в Ленинградской области в городке Тосно, но вовремя успела эвакуироваться к родственникам воевавшего супруга в Костромскую область. Супруга Зои Ильиничны – Тимофея Георгиевича – убили на фронте в декабре 42-ого. После войны она вернулась в Тосно, впоследствии вышла замуж за одного работника министерства внутренних дел, а он имел доступ к кое-каким секретным документы из которых следовало, что незадолго до окончания войны некий Иосиф Ильич Эггельс был перевезен из тюрьмы «Матросская Тишина» в Чувашию в какую-то психиатрическую лечебницу.
Тогда она через некоторых лиц попросила разыскать пропавшего брата, так ей отказали, сославшись на то, что никакой «лечебницы» ни в Чебоксарах, ни в самой Чувашии не существует, а человек с таким именем был расстрелян по статье в сороковом году, в подтверждении чего ей выдали соответствующую бумагу с печатями и подписями. Тогда встрепенувшаяся Зоя Ильинична извлекла документ с теми же печатями и подписями, по которому черным по белому машинописным текстом была написано, что причиной смерти ее брата являлся перитонит. Таким образом у нее на руках было два взаимоисключающих друг друга документа и ей это очень не нравилось. Однако вместе с этими документально зафиксированными ответами ей позвонили по домашнему телефону и твердым баритоном сообщили, что ее брат жив, но добровольно отказывается от свиданий с родственниками и чтобы впредь она не искала с ним встречи. Три противоречащих ответа навело бабушку на мысль, что все эти ответы лживые, а значит что-то тут нечисто. У нее зажглась надежда на то, что ее брат все-таки жив и она продолжила принимать некоторые попытки разыскать его местоположение, но ей настоятельно порекомендовали не искать Иосифа Ильича. Порекомендовавший ей это лица были столь высоких постов, что женщине пришлось последовать их рекомендациям.
Много позже уже во времена перестройки у Зои Ильиничны появилась небольшая книжка в мягкой обложке, написанная одним из тех, кто все-таки расстрелял Иосифа Эггельса. Книжку Андрюша Вставкин помнил, она называлась «Моя работа в ГРУ», на обложке было крупное дуло винтовки и в ней был вкратце описан случай, непосредственно относящиеся к товарищу Эггельсу и датируемый концом шестдесят второго года. Касающиеся ее брата-людоеда абзацы бабушка Зоя пометила карандашом. Когда не стало бабушки Зои Андрюши было всего одиннадцать лет и он успел прочитать и запомнить выделенные абзацы. Сама бабушка Зоя о своем брате не распространялась, а ее дочь (мама Андрюши) знала и того меньше и чтобы малолетний Андрей не проявлял излишнего любопытства книжку с винтовочным дулом на мягкой обдложке «потеряла». Но Андрей не забыл прочитанного.