Человек из племени Ад. Экзотическая сага
Шрифт:
– Но я не готов, – воскликнул Сарнияр, – принести себя в жертву даже ради осуществления своих планов. Зовите кадия, отец. Я хочу расторгнуть договор с магараджей как можно скорее, пока он ещё жив.
Аль-Шукрейн ещё долго убеждал своего сына одуматься, но тот упрямо стоял на своём. В конце концов, царь был вынужден позвать придворного законоведа. Кадий Саид появился в дверях почти одновременно с гонцом, который, судя по его измотанному виду и сильно запылившимся одеждам, приехал издалека.
– Государь! – простёрся ниц перед царём посланник. – Я прибыл к вам с дурной вестью, но не велите казнить меня.
– Говори, – молвил Аль-Шукрейн, царственно качнув тюрбаном.
– Мой повелитель, магараджа Голконды скончался в своей резиденции на острове Химер. Подписав известное вам соглашение, он отрешился от всего земного и отправился на этот остров, чтобы в тишине и уединении подготовиться к переходу в лучший мир. Смерть не заставила себя долго ждать и спустя две недели после его переезда унесла моего повелителя.
Сарнияр переменился в лице, а государь прошептал:
– Мир праху его!
– Если моя весть огорчила вас, – взмолился гонец, – прошу, не казните, помилуйте…
– Ты привёз мне копию завещания магараджи и крепости на владение его землями? – прямо спросил государь, не считая нужным прибегать к околичностям.
Гонец протянул ему запечатанный пакет с документами. Аль-Шукрейн бегло просмотрел их и вздохнул с большим облегчением.
– Ну вот, сынок, вы с женой вступили в права наследников. Прими мои поздравления.
В порыве радости, которой был не в силах скрыть, он потрепал гонца по плечу и даже смахнул с него несколько пылинок.
– Ну-ну, успокойся, дружочек, у меня и в мыслях такого нет – казнить тебя, можно сказать, душеприказчика моего покойного свата, исполнителя его последней воли. Саид, – обратился царь к кадию, – пусть эти бумаги хранятся у тебя.
Наблюдая за отцом из-под полуопущенных ресниц, Сарнияр подавленно прошептал:
– Подумать только, вчера я держал её жизнь в своих руках. Не примени я своих познаний в медицине, сегодня бы остался богатым и свободным вдовцом.
Глава 4
– Вы искали меня, царевич? – спросил Хаджи-хаким, распахивая двустворчатые двери на террасу с колоннадой.
Здесь Сарнияр любил просиживать долгими вечерами, наблюдая, как солнце уходит за линию горизонта. Иногда к нему присоединялся Рахим, и они вместе предавались мечтам и строили планы на будущее. Рахим не во всём одобрял царевича, но никогда не позволял себе спорить с ним, лишь изредка высказывая своё мнение. А когда Сарнияр сам просил его советов, он облекал их в такую форму, что не последовать им было просто невозможно.
После возвращения отца царевич позволил своему другу вернуться к мирной профессии, но Рахим, узнав, что он готовится выступить в поход на турок, предпочёл остаться на своём месте в царской гвардии. Сарнияру польстила его преданность, и он решил наградить за неё Рахима.
Когда на террасе появился Хаджи-хаким, Сарнияр как раз обсуждал с приятелем своё решение повысить его в звании. Он хотел, чтобы Рахим возглавил предстоящую кампанию, посему предложил ему чин амирбара, наивысший в воинской иерархии Румайлы.
– За какие заслуги вы удостаиваете меня такой чести? – удивился Рахим. – У вас есть более искушённые военачальники. А мне на службе, главным образом, приходилось заниматься шпионажем. Это совсем не тот опыт, что нужен командиру действующей армии.
– Ошибаешься, Рахим, – возразил Сарнияр, – вести лобовую атаку может любой командующий, а вот измыслить, к примеру, достойные пути для отступления не каждому под силу. И кому я могу доверить такое, если не тебе? Не одному ли из тех, кто честно служил узурпатору? Нет уж, дудки! Ты мой спутник по жизни, и тебе я обязан своей первой победой. Будем и дальше шагать нога в ногу, а остальное довершит Аллах.
– Конечно, моё назначение никто не посмеет оспорить, но…
– Тсс! – приложил палец к губам Сарнияр. – Замолчи, Рахим. К нам приближается придворный лекарь.
Он повернулся к двери, натянув на лицо приветливую улыбку. Хаджи-хаким почтительно склонился перед ним, скрестив на груди морщинистые руки.
– Я позвал вас для серьёзного разговора, хаким, – сказал Сарнияр. – Вчера вы настойчиво просили меня не трогать мою жену…
– Будь я вашим конюхом, ваше высочество, – перебил его старик, – я бы так же настойчиво просил вас не садиться на тощую клячу.
Сарнияр усмехнулся.
– У конюха я не стал бы спрашивать, почему, так как не хуже его разбираюсь в лошадях. Однако вы не конюх, а женщина не кобыла. Так почему я не должен иметь супружеских отношений с моей женой? Мне кажется, вчера вы не были со мной до конца откровенны.
– Вам не откажешь в проницательности, – отметил Хаджи-хаким. – Ну что ж, если вы хотите знать правду, я скажу всё как есть, без утайки. Княжна Лейла родилась недоношенной, раньше положенного срока. Как правило, такие дети не выживают. Магараджа впал в глубокую печаль. У него уже было трое сыновей, но ему страсть как хотелось иметь ещё и дочку. Посему он созвал совет лучших врачевателей Голконды, в который по неведомой причине затесался гостивший у одного из них тибетский знахарь-подвижник. Эскулапы, посовещавшись между собой, сошлись на том, что органы девочки, скорее всего, недоразвиты, и она не проживёт и недели. Никто не брался её выходить, кроме того тибетского знахаря, что оказался на учёном совете по чистой случайности. Однако, поставил условие знахарь, малютку придётся перевезти в Тибет, потому что только там он может предоставить ей необходимое лечение. Магарадже ничего не оставалось, как согласиться с условием знахаря.
Княжна провела в тибетском монастыре много лет, прежде чем знахарь счёл возможным отпустить её обратно к отцу. Состояние её здоровья не внушало ему опасений, хотя тревожило замедленное созревание девочки. В последующие годы она часто навещала своего исцелителя, который, состарившись, уже не покидал стен обители и занимался обучением молодых людей, стекавшихся к нему из Индии, Тибета и Китая. Княжна тоже с большой охотой обучалась у старика разным премудростям. Когда её семью постигла негаданная напасть, она как раз гостила у него в монастыре, что и спасло её от заражения.