Человек, который был дьяконом
Шрифт:
– Фильм - будет, - объявила она бесстрастно.
– На экране ноутбука. Аккумулятор заряжен.
Олег усмехнулся:
– Вот так вот, съели? Авария аварией, а работу тут никто не отменял.
– Стилистика тридцатых годов, однако.
– Style stalinien!
– Верно, товарищ Толстой, stalinien. От русской судьбы не уйдёшь, ха-ха!
– И это правильно, между прочим...
Лиза за их отдельным столиком понуро крошила булочку на тарелку.
– Вы... себя хорошо чувствуете?
– спросил Артур, приглядевшись к ней.
– Что, выгляжу неважно? Ну да, да... Я простудилась, похоже. Нос совсем красный, видите.
– Вам... нужны лекарства, наверное?
– Ерунда, ничего мне не нужно, да и нет здесь ни у кого. На фильм не пойду, лучше заберусь
Артур осторожно протянул руку и коснулся её лба. Лоб был горячий. Правда, не обжигающе горячий: тридцать семь или тридцать семь с половиной...
От простуды ещё никто не умирал, и всё же он быстро собрался в дорогу, решив дойти до аптеки в ближайшей деревне. Зонта ни у кого не было, оттого он снял с пластмассовых колец шторку от душа из ванной комнаты и накинул её себе на плечи.
Шторка не понадобилась: дождь перестал почти сразу, как он вышел за ворота хутора. Или это был особый, местный дождь? Каких только чудес не бывает на свете...
К воротам под углом к просёлочной дороге шла через лес еле приметная тропка. Артур пошёл по этой тропке и уже через час вышел к посёлку сельского типа (дюжина двухэтажных домов, остальные - одноэтажные). Название невзрачного посёлка он не разузнал, зато узнал, что два раза в день 'с главной площади' ходит маршрутное такси до станции электрички. В поселковом магазине молодой человек купил дюжину хозяйственных свечей, а в аптечной киоске при нём - всякой лекарственной всячины (капли от насморка, таблетки от боли в горле, растворимые порошки, липового чаю), хотя уверен был только в действии последнего, сам обычно лишь им и спасался. 'А ведь то же - с церковной атрибутикой, будто бы нужной для спасения души, - подумалось ему.
– Наиболее важное и потребное для личной аскезы всякому даётся бесплатно. Впрочем, а у нас, буддистов, разве иначе? Мы-то ещё христианам фору дадим, торгуя патентованными 'духовными снадобьями' для якобы оздоровления ума...'
На обед он опоздал и едва успел перекусить на скорую руку. Нет худа без добра: в пустой столовой ему не пришлось испытывать на себе действие остракизма.
Лиза приняла лекарства с благодарностью:
– Спасибо Вам, спасибо! Теперь обязательно выздоровею. Думаете, отчего человек болеет, особенно молоденькая девушка?
– От недостатка иммунитета?
– предположил Артур.
– А недостаток иммунитета из-за чего случается? Из-за жалости к себе просто. Эх, Вы... материалист! Вы, буддисты, все материалисты, наверное.
– Это не совсем так, верней, вопрос зависит от того, что именно понимать под материей...
– Я шучу, а он мне обстоятельно отвечает: вот прекрасно! Мне, кстати, не нравится, что Вы совсем на меня не обижаетесь. Это дурно, в первую очередь с моей стороны, но и с Вашей тоже. А Вы... в самом деле на меня не обижаетесь?
– Если Вы когда-то сумеете меня обидеть, я Вам об этом скажу, не сомневайтесь, - улыбнулся Артур.
– И за это тоже спасибо!
– поблагодарила Лиза то ли в шутку, то ли всерьёз. Вам... обязательно идти сейчас на эту их дурацкую дискуссию?
– Не могу ведь я прятать голову в песок!
– А я так вот очень хочу спрятать в песок свою глупую голову. Завтра мой доклад, и боюсь его ужасно. Несколько мыслей у меня есть, да только кому он вообще нужен, если мы выяснили, что христианка из меня такая же, как из Малевича - Врубель? Оцените степень моего самоуничижения, между прочим...
– Если бы я рассуждал так же, я бы тоже вчера отмолчался.
– Ну, не нужно, не нужно себя ставить в пример: буддисты - больше христиане, чем атеисты, это даже ежу ясно!
– Только Вы - не атеистка, и зря наговариваете на себя.
– Да? А кто же я? Хм... Так Вы думаете, мне ст'oит завтра выступить? Даже несмотря на бойкот?
– Думаю, ст'oит.
– Я ещё об этом подумаю... а Вы идите уже, не травите душу! Нечего Вам сидеть с больной девицей! Будь я православной, я бы Вас перекрестила, да только из моих рук это всё ничтожно...
Всё же, уже когда молодой человек вышел за дверь, она высвободила из-под одеяла правую руку и быстро, как бы стыдясь самой себя, сотворила в воздухе крестное знамение.
Выйдя из комнаты, Артур увидел сестру Иулианию, которая стояла в дверях номера напротив и выразительно на него глядела. Осуждающе? Или с завистью?
– Вы хотели мне что-то сказать?
– спросил он. Та, развернувшись, скрылась в номере и закрыла за собой дверь.
XXII
К началу послеобеденной сессии 'отец дьякон' тоже опоздал, но приветливо сказал всем на входе:
– Здравствуйте.
Никто ему не ответил, хотя остальные пятеро и скосили глаза в его сторону. 'Ага, бойкот продолжается!
– подумал Артур.
– Что же: поглядим, чем это кончится, поглядим...'
Тема 'Православие и политика' в первый день ему показалась скучной, да и невозможно было представить себе, что ещё можно было о 'православии и политике' сказать нового, помимо того, что было сказано во вторник. Но нет: речь шла, оказывается, о внутрицерковной политике. По крайней мере, именно этот смысл в теме обнаружил Максим, который как раз сейчас заканчивал своё выступление:
– ...Это - далеко не единственная область, которую можно реформировать и про которую, если мы упустим момент, придётся говорить, что её неизбежно реформировать. Чего стоит хотя бы самоуправление прихода? Почему мы постоянно ставим ему рамки, точней, надеваем на свои глаза шоры и не видим широких возможностей, которые оно открывает? Почему мы ограничиваем полномочия приходского совета и, шире, всех верующих прихода, всей общины, только вопросами того, золотить ли купол или нет, нанять ли бухгалтера или снова 'своими силами' ковыряться в храмовой бухгалтерии, и прочими мелкими, несерьёзными, немасштабными делишками, которыми только какой-нибудь девочке-студентке заниматься впору, но не серьёзному, взрослому православному мужчине? В советское время, в девяностые годы и даже до революции насколько я изучал этот вопрос, дьяконы по архиерейскому благословению кое-где поставлялись из числа благочестивых прихожан. Отчего мы не доверяем приходу и сомневаемся, что верующие сами могут из своих рядов выдвинуть образованных и порядочных людей для церковного служения? Я вам больше скажу, братья и се... только братья! Отчего, к примеру, иудейская община сама, своим собственным решением поставляет себе раввина - а это, на минутку, целый приходской иерей, если переводить на наш православный язык!
– мы же сделали так, что община на оценку деятельности священнослужителя не имеет никакого влияния? Каким образом должны верующие относиться к батюшке, которого, условно говоря, увидели лежащим пьяным под забором или отплясывающим в ночном клубе с полуголой девкой, при том что матушка сидит дома и наивно думает, будто батюшка в пастырской поездке? С христианским смирением сделать вид, будто они его вовсе не заметили? Я сильно утрирую, согласен, но утрирую намеренно. Я не предлагаю рубить с плеча в этом и других вопросах. Я не революционер, и революционная поспешность в делах внутрицерковного обустройства мне самому неприятна. Но я призываю думать! Думать, а не сидеть сложа руки, надеясь, будто что-то само исправится мистическим образом. Мистика и всякий прочий оккультизм натуре православного человека противны. Я закончил, благодарю вас за внимание.
Максим вернулся на своё место. Аплодисментов не было, но трое из пяти его слушателей одобрительно кивали головами.
– Хоть я не люблю политиков почти так же, как поп'oв, в данном случае одобряю, - заговорил первым Олег.
– Максим Петрович, милейший, Вы это всерьёз сейчас сказали о том, что мистицизм противен природе христианина?
– изумился белорус, не обращая внимания на реплику патриота.
– Человек оговорился, с кем не бывает!
– тут же ввязался брат Евгений.
– Кроме того, 'мистика' и 'мистицизм' - всё же разные вещи, хотя предпочитаю не уходить в терминологические дебри. А вообще в этом выступлении очень много здравых зёрен...