Человек, который улыбался
Шрифт:
– Это был огромный шаг.
Валландер почувствовал, что Хардерберг своим ответом как бы поставил точку на вступлении. Пора было переходить к делу. Он отставил чашку, чувствуя некоторое замешательство. Человек перед ним излучал безграничную уверенность в себе.
Валландер вновь прислушался. Полная тишина.
– Я постараюсь покороче, – сказал он после короткой паузы. – Адвокат Густав Торстенссон, возвращавшийся после посещения вашего замка, вовсе не попал в автокатастрофу. Он был убит, а авария инсценирована, чтобы скрыть это тяжкое преступление. Если не считать убийц, вы были последним… или одним из последних, кто видел его живым.
– Должен признаться, что для меня это совершенно непостижимо. Кому надо было убивать старого Торстенссона?
– Мы задаем себе тот же самый вопрос, – сказал Валландер. – И кому надо было хладнокровно устроить всю эту инсценировку?
– У вас есть какие-то предположения?
– Да, – сказал Валландер. – Но я пока не имею права о них говорить.
– Я понимаю, – сказал Хардерберг. – Но и вы должны понять, как потрясла нас эта смерть. Старик Торстенссон был замечательным работником, и мы ему полностью доверяли, полагаясь на его мудрость и опыт.
– Дело осложняется еще и тем, что убит и его сын, Стен Торстенссон. Вы с ним были знакомы?
– Никогда не встречался. Но я слышал, разумеется, о том, что произошло.
Неуверенность Валландера росла с каждой минутой. Хардерберг был совершенно невозмутим. Обычно Валландер чувствовал, когда ему говорят правду, а когда лгут. Но человек, сидевший напротив него, был непроницаем, как скала.
– У вас дела по всему миру, – сказал он. – Ваша империя имеет многомиллиардный оборот. Если я правильно понимаю, вы вот-вот войдете в список крупнейших предприятий мира.
– «Канкаку секьюритис» и «Пешини интернасьональ» мы обойдем в следующем году. И тогда действительно войдем в первую тысячу крупнейших предприятий мира.
– Никогда не слышал о таких компаниях.
– «Канкаку» – японская фирма, а «Пешини» – французская. Я иногда встречаюсь с их владельцами, и мы развлекаемся подобными прогнозами.
– Для меня это совершенно незнакомый мир. Думаю, что не намного лучше знал его и Густав Торстенссон. Он был обычным провинциальным адвокатом. И все равно он каким-то образом нашел место в вашей системе.
– Должен признаться, что это меня самого удивило, – улыбка не сходила с лица Альфреда Хардерберга. – Просто когда мы решили устроить нашу шведскую базу здесь, в Фарнхольме, мне понадобился адвокат с хорошим знанием местных условий. И кто-то предложил Густава Торстенссона.
– А кто?
– Теперь уже не помню.
Вот оно, напрягся Валландер. От него не ускользнула еле заметная гримаса, мелькнувшая на лице его собеседника. Конечно, он все помнит. Но на этот вопрос отвечать не хочет.
– Если я правильно понял, Торстенссон занимался исключительно экономическими вопросами.
– Он следил, чтобы наши международные сделки соответствовали шведским законам. И делал он это замечательно. Я относился к нему с безграничным доверием.
– Позволю себе предположить, – сказал Валландер, – что в тот вечер вы сидели в этой же комнате. О чем вы говорили?
– Мы собираемся купить кое-какую недвижимость в Германии. Сейчас ее владельцем является «Хоршем Холдингс». Это канадское предприятие. Через несколько дней я должен был встретиться с Петером Мунком, чтобы окончательно оформить сделку. И мы как раз обсуждали с Густавом возможные юридические препятствия. Наше предложение заключалось в том, что мы заплатим часть суммы наличными, а часть – акциями.
– Кто это – Петер Мунк?
– Держатель контрольного пакета акций в «Хоршем Холдингс». Собственно, это он занимается всеми крупными делами.
– То есть это была совершенно обычная деловая встреча?
– Ничего необычного я припомнить не могу.
– Мне сказали, что при этом разговоре присутствовали еще несколько человек.
– Двое директоров из «Банка коммерсиале итальяна», – сказал Хардерберг. – Мы планировали заплатить за немецкую недвижимость нашими акциями в Монтедизоне. Итальянский банк должен был оформить сделку.
– Я хотел бы узнать имена этих людей, – сказал Валландер. – Может быть, придется поговорить и с ними тоже.
– Естественно, – сказал Хардерберг.
– Значит, после этого разговора адвокат Густав Торстенссон покинул замок. Скажите, вы не заметили ничего необычного в его поведении тем вечером?
– Ровным счетом ничего.
– И у вас нет никаких предположений, почему его убили?
– Я уже сказал – для меня это история совершенно непостижима. Одинокий старик. Кому это понадобилось?
– Вот именно, кому это понадобилось? – повторил Валландер. – И кому понадобилось через несколько дней расстрелять его сына?
– Вы же сказали, что вы напали на след?
– На след мы, может быть, и напали. Но мотив неясен.
– Мне бы очень хотелось быть вам полезным. И, пожалуйста, информируйте меня, как движется следствие.
– Очень может быть, что придется еще раз вас побеспокоить, – сказал Валландер и встал.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь.
Они обменялись рукопожатием. Валландер заглянул прямо в льдисто-голубые глаза, пытаясь прочитать, что же скрывается за вечной улыбкой. Но взгляд его словно наткнулся на стену.
– Вы купили эти дома?
– Какие дома?
– В Германии.
– Разумеется, – улыбка стала еще шире. – Для нас это была очень выгодная сделка.
Они попрощались у двери. Босоногая Дженни Линд пошла его проводить.
– Мы нашли ваш блокнот, – сказала она.
Валландер покосился на лестницу – те двое исчезли.
Дженни протянула ему конверт.
– Рискну предположить, что это имена итальянских банкиров, – сказал он.
Она улыбнулась.
«Все улыбаются, – подумал Валландер. – А те двое, что прячутся под лестницей, – интересно, они тоже улыбаются?»