Человек с чужим прошлым
Шрифт:
– Я никогда не воровал, – криво усмехнулся Тараканов. – Просто довелось побывать в Париже.
– Даже так? – протянул пан Викентий. – Что же вы там делали?
– Хотел завербоваться в иностранный легион. Сидел, знаете ли, на мели. Говорят, финансовая пропасть самая глубокая, но я не оставлял попыток выбраться из нее. Во Франции много наших, русских эмигрантов, надеялся на их помощь, но потом передумал.
– Испугались свиста пуль?
– Нет, было бы за что воевать. В двадцатом году я с винтовкой в руках отступал из России, хотя мне было всего шестнадцать лет. В Крыму, к счастью, удалось избежать пленения красными и попасть на пароход. Многое повидал, не всегда был сыт и одет, но я никогда не воровал, пан полковник.
– Пока гром не грянет, мужик не перекрестится, так, кажется, сказано в русской пословице? – улыбнулся Марчевский. – Берите сто марок и уходите. Я провожу вас: покажу, как незаметно добраться до вокзала. Вы, наверное, собираетесь уехать? Или имеете жилье здесь?
Ответить Тараканов не успел. В комнату быстро вошла Зося. Ее лицо было бледным.
– Викентий! Внизу немцы!
Марчевский быстро подошел к окну, отодвинул штору: у подъезда стояла большая легковая машина. Рядом прохаживались, разминая затекшие ноги, слезшие с мотоциклов солдаты. Громкий стук металлического предмета заставил полковника обернуться. Тараканов ловко закинул под диван его пистолет, лежавший на столике.
– Пся крев! – поляк схватился за задний карман брюк, намереваясь достать браунинг.
– Не глупите, пан полковник! – встал Тараканов. – Сейчас нам надо крепко держаться друг за друга!
В дверь квартиры уже стучали. Громко и требовательно…
Раньше ему казалось, что лучше всего думается в седле. Поскрипывание подпруги, легкий звон трензелей, хорошо подогнанные стремена, привычный запах конского пота и живое движение идущего под тобой жеребца, играющего мышцами под тонкой, покрытой мягкой шерстью, кожей. Легко тронешь шпорами бока лошади, и она пойдет вскачь, замелькают, проносясь мимо, деревья или широко раскинется степь, опьяняя дурманящими запахами, заторопятся мысли, обгоняя друг друга и бег жеребца. Хорошо!
Потом тонкий взвизг отточенного клинка, выдернутого на скаку из ножен, красивый замах – «восьмеркой», когда шашка описывает замысловатый круг над головой, со свистом разрезая воздух, грозя смертью врагу – и удар, слегка привстав в стременах, резко опускаясь вслед за клинком…
Однако давно и безвозвратно прошли те времена, когда командир конного разведвзвода Алешка Ермаков махал шашкой и скакал на горячих жеребцах.
Теперь под ним поскрипывало кожей не село, а мягкое сиденье автомобиля, фыркала не лошадь, а мотор, пахло не конским потом, а бензином. И время словно уплотнилось, кажется, стало даже осязаемым – хоть режь его на мелкие кусочки, пытаясь распределить между бесконечными делами, но как ни мельчи – все равно его катастрофически не хватает! Частенько приходилось напряженно работать сутки напролет, тщательно анализируя и сопоставляя сведения, собранные разными людьми, из разных источников, и принимать решения, которые должны быть скрупулезно выверенными и единственно верными, чтобы нанести врагу упреждающий удар – неотвратимый и быстрый, как высверк разящего клинка. Или парировать удар врага. Но это всегда такая ответственность – принять решение: ответственность перед руководством разведывательного управления генерального штаба РККА, ответственность перед армией, народом.
Кто бы знал, каким тяжелым грузом ложилась эта ответственность на его плечи, как давило бремя сомнений – прав ли, все ли учел, верно ли разгадал замыслы противника, не принял ли желаемой за действительное? Вдруг враг гонит «дезу» – как привычно называли в среде разведчиков дезинформацию – выманивает на себя наши силы, чтобы затеять с ними игру, усыпить бдительность, а потом подло ударить в самое уязвимое место?
Генерал Ермаков провел ладонями по гладкой поверхности стола, словно сметая со столешницы мелкий сор;
Мирный договор с Германией подписан осенью прошлого года, Красная армия вышла на новую линию государственной границы, а значительная часть Польши теперь оккупирована немецкими войсками и сейчас два мира оказались лицом к лицу. Если раньше фашисты были где-то там, далеко, то теперь в пределах досягаемости их бомбардировочной авиации Минск, Киев… тревожно думать об этом. Что для Гитлера любой мирный договор?
В январе 1939 года министр иностранных дело Польши полковник Юзеф Бек во время встречи в Мюнхене с министром иностранных дел германии фон Риббентропом заявил: Польша желает жить в дружественных и добрососедских отношениях с Германией и готова сотрудничать с немцами в борьбе против Коминтерна.
Еще бы не готова! Господа, определявшие политическую линию буржуазной Польши, совсем недавно с большим вниманием слушали выступления приезжавшего к ним главного нацистского полицейского Генриха Гиммлера, рассказывавшего о правилах построения концлагерей. После его визита построили страшный лагерь в Березе Картузской, куда дефензива отправляла всех инакомыслящих.
И это за несколько месяцев до войны! А менее двух лет назад, в октябре 1938 года, посол буржуазной Польши в гитлеровской Германии Юзеф Липский доносил Беку, что на его вопрос германскому послу в Варшаве фон Мольтке: может ли Польша рассчитывать на доброжелательную позицию рейха в случае вооруженного конфликта с Советским Союзом? – последовал весьма недвусмысленный ответ Геринга: в случае советско-польского конфликта польское правительство несомненно может рассчитывать на помощь Германии.
Вот и помогли – правительство бежало в Лондон, страна оккупирована немцами, армия разбита. Глупцы, ослепленные ненавистью к нашей стране. Забыли, что именно советская власть признала за польским народом право на самоопределение и аннулировала все договоры царского правительства России о разделах Польши!
Алексей Емельянович подвинул ближе пухлую папку с документами, раскрыл, полистал, быстро пробегая глазами по ровным машинописным строкам. Давно господа Бек и Липский связаны с немцами, ох как давно!
Еще до Первой мировой войны, тогда мало известный Юзеф Пилсудский, ставший после переворота 1926 года фактическим диктатором Польши, активно сотрудничал с австрийской военной разведкой «Хаупт-Кундшафтшелле», создав пресловутую «Первую бригаду», готовую воевать против России. В ее рядах был и студент Львовского политехнического института, впоследствии министр иностранных дел буржуазной Польши, Юзеф Бек, который на приеме в Бертехсгадене, состоявшемся накануне войны, подобострастно пожимал лицемерно поданную ему в знак «вечной дружбы» руку Гитлера.
Карьеру шпиона Бек начал в 1917 году, пробравшись на территорию молодой Советской республики, где возглавил киевскую группу военной немецкой разведки КНЗ. После революции в Германии и краха династии Гогенцоллернов, когда кайзер Вильгельм бежал за границу, оставив свой дворец на набережной Шпрее, Юзеф Бек, разоблаченный чекистами, сумел скрыться и тайком направился в Варшаву, куда в то время стремились под крыло Пилсудского, облеченного доверием крупной польской буржуазии, все его «соратники» из бывшей «Первой бригады» – Медзинский, Шатцель, Матушевский, Лис-Куля и другие агенты австрийской военной разведки и члены полуконспиративной «Польской организации военной» – ПОВ.