Человек с рублём
Шрифт:
«Ленин решил восстановить прежние общественно-экономические уклады, оживить торговлю, постепенно и осторожно овладевая товарно-денежной процедурой, получить возможность централизованного управления народным хозяйством страны.
В ноябре 1921 года был вновь открыт Государственный Банк.
Начался поворот к новой экономической политике.
Частнособственнические настроения захлестывали страну.
Кадров пролетарских менеджеров не было.
Размышления над личностно-историческим взаимодействием привели Владимира Ильича к стрессу, от которого он уже не смог оправиться. Это был страх перед судом истории, ужас пилота, поднявшего в воздух самолет и не
В мае 1922 года у Ленина произошло кровоизлияние в мозг. 16 декабря последовал второй апоплексический удар, разбивший параличом правую сторону вождя. В марте 1923 года третий удар привел к потере речи и к полной утрате контроля мозгом за управлением правой руки и правой ноги.
Владимир Ильич не хотел видеть реставрацию капитализма.
Его голова отказалась работать».
Ленин умер задолго до физической кончины, убив себя авторским правом на социализм в России.
КАК ВОЛКА НИ КОРМИ
И вдохновители перестройки, лидеры партии коммунистов, грозившей стереть капитализм с лица земли, пришли к нэпу же, кинулись перед Западом на колени: «Караул, спасите нас от... социализма!» Того самого, который намеревались превратить в «социализм с человеческим лицом». Воздадим им должное: пусть и с опозданием, но поняли: как волка ни корми, он все равно в лес смотрит. Не будет у социализма никакого человеческого лица, коль его фундамент – ставка на бедность, опора на голытьбу, которая никогда и никому не разрешит и не позволит разбогатеть.
НОВОЕ СТАРОЕ, СТАРОЕ НОВОЕ
Как и Ленин, инициаторы перестройки за новое выдавали старые-престарые истины. Ленин обозвал возврат к капитализму «новой экономической политикой». В наши дни это названо «новым политическим мышлением». За всей этой словесной шелухой маскировалась неспособность к прицельному прогнозированию. Оба нэпа – отступление, якобы нужное, чтобы накопить силы для решительного наступления. Но было ясно и в том, и в другом случае, что наступать – некуда, что продвижение вперед, по исповедуемому пути, бесперспективно и опасно.
РОДНЯ ПО ХЛЕСТАКОВЩИНЕ
Была у Ленина и его современных близнецов по перестройке еще одна общая черта, определяющая все их идеи и поступки. Это, прежде всего, прожектерство и хлестаковщина. Легкость, с которой они обещали молочные реки в кисельных берегах, прямо-таки поразительна. Еще поразительнее скорость, с которой предавалось забвению обещанное. Начинаний было много – и ни одного доведенного до конца. Родство устремлений, родство характеров, родство душ? Скорее всего, родство по безответственности: взялись за ношу, которая – это явно – была не по плечу. Отсюда и результаты, отсюда и финиш.
От нас семь десятилетий скрывали правду о Ленине, выдавали за него личность, тщательно отретушированную, ангелоликую. В этом особо преуспел М. Горький, автор канонического жития святого Ильича – очерка «В. И. Ленин», созданного по методике соцреализма, когда желаемое выдавалось за сущее.
ЛЕНИН КАК МИРАЖ
У Горького было заданное зрение: он видел не то, что есть, а то, что хотел увидеть. То, что не укладывалось в заранее заданную схему, для него не существовало. То, чего недоставало, домысливалось, Образ Ленина по Горькому – из миражей.
Великий пролетарский писатель не пожалел сажи для изничтожения Плеханова (работа над очерком началась в 1924-м – через ШЕСТЬ лет после смерти первого в истории России марксиста, человека проницательного, распознавшего суть Ленина и порвавшего с ним) и патоки и елея – для Ленина, такого заботливого: претендент в вожди нисходил до того, что щупал простыни, дабы определить, не сыровато ли белье для делегатов партсъезда.
Популистская особенность характера Ленина подмечена точно. Маска доброты, заботливости, теплоты, участия выдавалась за ангельский лик. Произносимые речи – самые расправильные, народные. Все это – маскировка антинародной сущности этого деятеля, автора античеловеческой структуры власти.
ХРИСТА РАСПИНАЛИ ДВАЖДЫ
Христа распинали дважды. Второй раз – в семнадцатом году, когда понадобилось место для новой религии – большевизма, для нового бога – Ульянова (Ленина). Церкви, мечети, молитвенные дома были либо стерты с лица земли, либо осквернены тем, что превратились в склады, конюшни, общественные туалеты или дома безбожника. Такого разгула вандализма не знало даже средневековье. И все-таки Бога из душ не вытравили: он был родниково чист, ничем не замутнен, был – свят. Ленину не удалось вытеснить Бога, потому что он никогда не был тем, за кого намеревался себя выдать, никогда не был правдой.
Ленин, по Горькому, прост, как правда. Больше всего на свете он страшился правды – и о себе самом, и о своих делах. «Я правду о тебе порасскажу такую, что хуже всякой лжи», – это и о нем. За бронированными сейфами партхранилищ, в кромешной тьме хранились ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ТЫСЯЧИ ленинских документов, обнародования которых страшились верные ленинцы. Что же это за бог, если правда о нем столь убийственна? Что же это за бог, который, оказывается, сам ни в чем не руководствовался учением, которое проповедовал? Что же это за бог, который благословлял убиение пленных, младенцев, немощных, стариков и женщин, священнослужителей? Что же это за бог, который вел к добру и справедливости через океаны крови? Что же это за бог, который натравливал брата на брата, сына на отца, осыпал милостями братоубийц?
Что же это за бог, если с амвона он вещал истины, которых никогда не придерживался? Что же это за бог, коль он циник во плоти?
ПО ЗАКОНАМ СТАИ
История не знала политика, у которого был бы столь велик разлад между словом и делом, который столь усердно и последовательно исповедовал бы двойную мораль. Ленин и его ближайшее окружение жили и творили по законам стаи, на которую работало быдло – народ. Стаю интересовало одно – власть. Законов морали, общечеловеческих ценностей не существовало, признавались и оправдывались все без исключения средства, если они служили сохранению власти. Самыми приближенными становятся прислужники с задатками палачей. Прощалось им абсолютно все – разврат, мздоимство, клятвопреступления, загулы, поражения, тяга к роскоши. Кроме одного: покушения на власть. Этого вожак стаи не прощал. Он и окружал себя теми, кто не претендовал на роль вожака.