Человек с железным оленем
Шрифт:
Придется двигаться против течения. Может быть, живой поток не столь уж широк. Но не тут-то было. Только тогда, когда на циклометре выпрыгнула новая цифра (Глеб рассчитал, что промчался по саранче двенадцать километров), поток паразитов начал ослабевать. Теперь можно и осмотреться. Поднес к глазам бинокль. Какая-то точка. Юрта? Не похоже. Во всяком случае, курс туда. Постой, да ведь это грузовик…
Путь перегородил неглубокий арык, на противоположном краю которого торчали жестяные щиты. На дна арыка белела порошковая масса. Что все это значит?!
А дальше еще арык, затем третий… Велосипедиста тоже заметили. Когда он перебирался через последнюю канаву, к нему шел от грузовика человек, высокого роста, сухощавый в широкополой шляпе, с биноклем и термосом.
Незнакомец прежде всего предложил Глебу несколько глотков прохладного мятного напитка из термоса, а затем спросил, кто такой. Не успел спортсмен и рта раскрыть, как человек стремительно нагнулся к велосипедному колесу, на котором зеленели остатки раздавленной саранчи.
– Где она?!
Глеб собрался дать обстоятельную картину своего движения в потоке насекомых. Но незнакомцу, видно, не до подробностей. По его сигналу весь лагерь поднялся точно по тревоге. Затарахтел мотор автомашины, нагруженной железными щитами, бочками. Люди забрались в кузов, и грузовик пошел в указанном Глебом направлении. Следом двинулся и сам Травин. Он понял, что это экспедиция по борьбе с саранчой и что разговаривал он, по-видимому, с начальником.
Ехать пришлось недолго, саранча уже приблизилась, но шла мимо подготовленных заградительных линий. Тогда участники экспедиции, растянувшись фронтом, принялись поспешно рыть новые канавы, ограждая их железными щитами. Саранча, стремясь перепрыгнуть через канаву, ударялась о щиты, падала на дно. Другая группа людей осыпала ее химикатами и зарывала. Вместе со всеми орудовал лопатой и Глеб.
– Как на фронте, — заметил кто-то.
– Это и есть фронт. Что будет, если такая орда прорвется на хлопковые поля, на виноградники?..
Авральные работы продолжались день и ночь. Вскоре стали прибывать на помощь отряды, разбросанные в других направлениях. Фронт! Длиннейшие ряды канав — как окопы. В них засыпаны, сожжены легионы страшных вредителей.
Такие заставы по борьбе с саранчой в те дни были организованы по всей Средней Азии. Уничтожали ее и на территории Афганистана, где работали советские самолеты.
На второй день Глеб попрощался с экспедицией и, посоветовавшись с начальником, выбрал дальнейший маршрут.
***
26 июня путешественник прибыл в Бухару. Купола мечетей, плоские крыши, лес минаретов. По соседству городок-спутник Каган или Новая Бухара. Он обязан своим возникновением мнимой святости эмира Бухары, не разрешившего "неверным" вести железную дорогу через свою столицу. Парадокс — невежество создает города. В ста километрах западнее — Аму-Дарья, граница Туркмении и Узбекистана. В школе Глеб всегда путал, какая Дарья течет западнее: "Сыр" или "Аму". То же самое получилось и в действительности. Он стоял на берегу Аму, глядел на ее полноводную ширь и стремительное течение, на поросшие камышем и кустарником берега и видел перед собой "Сыр". Реки-сестры.
Травин решил побывать в Крыму…
За Аму-Дарьей начались Каракумы. Путь через пески, вдоль железной дороги, по тракту. Этапы — древние оазисы. Заглядываем в паспорт. 29 июля — Чарджоу, 4 июля — Байрам-Али, 7 июля — Мары, 8 июля — Теджен. За околицей каждого оазиса, за садами и арыками сразу нее начиналась пустыня. "Где вода — там жизнь", — часто слышишь на Востоке.
Громадные массивы бугристых песков сменялись барханами, сыпучими горами, над которыми даже при легком ветре начинали дымить струйки песка. Нередко встречались на пути такыры — ровные и твердые, как асфальт, глинистые площадки с потрескавшейся верхней коркой. Иногда они тянулись цепями друг за другом… После сыпучих песков велосипедист чувствовал себя на такырах, как танцор на блестящем паркете.
11 июля — Ашхабад, один из молодых городов Средней Азии, история которого началась по сути дела лишь после Октябрьской революции. Столица Туркмении встретила спортсмена ливнем. Первый дождь за всю его поездку по Средней Азии! На улицах — реки, вода достает до педалей. Любопытную фигуру велосипедиста, боровшегося с потоком, поймал объектив киноаппарата. Позже Травину говорили: "Мы вас видели на экране".
Насытившись впечатлениями "страны солнца" и получив с избытком закалку, путешественник теперь держит путь вдоль линии железной дороги. К концу июля перед ним раскинулись темно-синие просторы величайшего на земле озера-моря.
Нефтеналивное судно "Марат" вышло из Красноводска в Баку. Капитан, пожилой полный грузин, сидя на мостике, пил чай из самовара. В руках у него был паспорт Глеба.
– Интересно, — молвил он. — Расскажите-ка экипажу о своем путешествии. Время есть. Двое суток дальше палубы никуда не уедете.
Миновали Красноводскую косу, вскоре потонула в море волнистая линия берега. Танкер лег на курс.
Эта была первая беседа Глеба Леонтьевича с моряками о своем путешествии. Впоследствии он такие беседы проводил не раз на судах, плавающих по тихоокеанским трассам. Многие из его встреч зафиксированы благодарностями все в том же паспорте-регистраторе…
Вот показался и Баку. Бесконечный лес нефтяных вышек, башни нефтеперегонных установок. За две недели Травин пересек Азербайджан, Грузию, Северную Осетию, Кабарду. После песчаных пустынь, линии Кавказского хребта, уходящие в заоблачные высоты, окаймленные полосой вечных снегов, поражали суровой грандиозностью. Дороги вились среди поросших буковыми лесами горных отрогов, по зеленым долинам, по ущельям, пересекали многочисленные реки. Отовсюду несся аромат фруктов-дичков: яблок, груш, алычи, кизила, дикого винограда и барбариса. Глеб объедался фруктами после каракумского "великого поста".
Вот и старейшина кавказских рек — Терек, берущий свое начало в ледниках Казбека.
"Чем не Корякская сопка?" — удивился Глеб сходству кавказского вулкана с его камчатским собратом.
Из Тбилиси путь обычен — Военно-Грузинская дорога. Это еще далеко не сегодняшняя благоустроенная асфальтированная магистраль, но после среднеазиатских горных троп и караванных путей она казалась Травину идеальной.
Г. Л. Травин — физрук Камчатской совпартшколы. 1934 г.