Человек с Золотым Торком
Шрифт:
– Тогда почему ты продолжал использовать именно этот короткий путь?
– Потому, что я никогда и ничему не позволял мешать мне делать то, что мне нужно, - сказал я.
– Даже собственному страху. Возможно, особенно ему.
– И нет другого способа попасть в библиотеку?
– Ни одного безопасного.
Молли фыркнула.
– У тебя очень странное представление о том, что безопасно, а что нет, Друд.
Я повел её по сумрачному боковому коридору, мимо длинного ряда высоких стоящих ваз третьей династии Мин, затем мимо стеклянной витрины, полной изысканного венецианского стекла, пока не подошёл к обшитой деревом стене, уходящей вдаль. Мне пришлось тащить Молли за собой, потому что столько богатств, гармонично расположенных в пределах досягаемости, отвлекали её. Я отсчитывал деревянные панели, пока не дошёл до резного рисунка розы, затем осторожно повернул её влево и вправо нужное количество раз, пока примитивный комбинированный замок неохотно сработал. Роза громко щёлкнула, и стенная панель рывком открылась. Древний механизм, должно быть износился. За панелью - внутри стены была непроглядная темнота. Проём, был
– Ты большой ребёнок, - сказала Молли, широко улыбаясь.
– Разве это не слизняк у твоей ноги?
– сказал я и усмехнулся, когда Молли издала громкий писк.
Я пошёл вперёд, в туннель; моя гордость не оставила мне выбора. Пол был покрыт толстым слоем нетронутой пыли. Даже самые незначительные звуки, которые мы издавали, казались вечным эхом, единственным звуком в этой бесконечной жуткой тишине. Туннель постоянно расширялся, пока не стал казаться размером с комнату, потом с зал, а затем резко расширился ещё больше, и я уже не мог определить, в каком пространстве мы движемся. Я держался поближе к правой стене, - знакомые рукотворные кабели и трубы успокаивали меня. Пока паутина не похоронила их так глубоко, что я больше не мог их ясно различать. Молли усилила свой колдовской свет, насколько это было возможно, но свет не распространялся далеко, казалось тьма просто впитывала его. Было ощущение пространства… бесконечно простирающегося вдаль. Мы шли и шли, и путь был таким же ужасным, как я помнил. Возможно, даже хуже: снова и снова я натыкался на неожиданно знакомые детали - воспоминания, которые были мной вытеснены. Например, пустые оболочки больших жуков и других насекомых, валяющиеся по всему полу, с выгрызенными внутренностями. А толстые нити паутины, свисавшие откуда-то сверху, подёргивались и извивались, хотя ветерок больше не дул. Я был поражён, что нашёл в себе смелость пройти этот путь, когда был ещё ребенком. Но мысли о наказаниях Сержант-ат-Армса облегчали мне задачу. Я боялся его гораздо больше, чем когда-либо боялся гигантских пауков. Хотя я был уверен, что он бы не убил меня. В темноте послышались звуки суетливой возни. Мы с Молли остановились и огляделись вокруг. Молли высоко подняла свою горсть света, но это не помогло. Сзади и впереди доносились мягкие слякотные звуки, а также медленные скребущие звуки, похожие на скрежет когтей по камню.
– Ладно, - сказала Молли.
– Теперь меня это реально пугает.
– Ты уверена, что не можешь создать больше света? Не думаю что они любят свет.
– Я делаю всё, что в моих силах, - огрызнулась Молли, голос её звучал слегка напряжённо.
– Что-то в этом вашем карманном измерении не любит свет. Всё, что я могу сделать, это поддерживать этот свет. Сколько ещё осталось до библиотеки?
– Ещё немного, - сказал я.
– Если я правильно помню. Иди за мной, иди как можно быстрее, но не беги! Они преследуют всё, что бежит; я сам это испытал.
Мы двинулись дальше, быстро шагая в темноте. Паутина, свисающая сверху, становилась всё толще и плотнее, словно свисающие занавески из грязной марли. Я пригибался, стараясь, чтобы ни одна из них не коснулась меня. Все они теперь беспокойно шевелились, дёргались, как будто их потревожили после долгого сна. И всё это время в темноте раздавались звуки, которые медленно, но неуклонно приближались к нам. Мы с Молли двигались так быстро, как только могли, но не бежали. Мы тяжело дышали. Мы чуть не налетели на огромную паутину, преградившую нам путь, серебристо-серые нити которой показались в колдовском свете лишь в самый последний момент. Она висела в воздухе перед нами, огромная и причудливая, простирающийся за пределы колдовского света. Чтобы сплести паутину такого размера, потребовался бы паук размером с автобус. Или огромное количество мелких пауков, работающих вместе. Я не был уверен, какая мысль была самой тревожной. Этого точно не было здесь, когда я в последний раз приходил сюда.
– Это… большая паутина, - сказала Молли.
– Но у меня есть ножницы, а у тебя - чертовски большая палка. Мы пробьём себе дорогу?
– Не могу отделаться от ощущения, что это плохая идея, - сказал я.
– Но у нас нет выбора. Мы должны идти дальше…
– Послушай, - сказала Молли.
– Если ты действительно так беспокоишься, - облачайся в броню.
– Я не могу, - сказал я.
– Правила реальности здесь работают по-другому. Броня не появиться. Я тоже понял это на собственном опыте.
– Для рассказа сейчас самое время!
–
– Ладно, пора выжать из себя хоть что-то, или слезть с горшка. Мы не можем вернуться назад, так что… Гори, Детка, Гори..!
Она бросила горсть колдовского огня в ближайший пучок нитей, и они тут же загорелись, запылали яростным голубым светом. Огонь побежал вверх и в вдоль дрожащих нитей, быстро распространяясь по огромной паутине. И в этом новом, распространяющимся свете мы с Молли наконец-то смогли увидеть, что именно преследовало нас всё это время. Нас окружала целая армия пауков, тысячи пауков, насколько хватало света, и вероятно, там в темноте… И все они были здоровенными пауками. Чёрные мохнатые тела размером с мою голову, многосуставчатые ноги длиной в ярд и более, гроздья глаз, которые светились, как драгоценные камни. И массивные, в густой слюне челюсти, которые злобно лязгали друг о друга.
– Беги, - крикнул я.
Мы с Молли прорвались сквозь горящие остатки паутины, отбрасывая в сторону перекрученные нити. Пауки нахлынули на нас, как огромная чёрная волна, беззвучно, если не считать топота их многочисленных конечностей по пыльному каменному полу. Они были близко, я чувствовал их запах: горький, кислотный, вонь тухлого мяса, и, ещё, то, о чём я давно заставил себя забыть… Мы с Молли бежали в темноте, выкладывались изо всех сил. Ужасная боль пронзала весь мой левый бок с каждым шагом, заставляя издавать мучительные звуки сквозь стиснутые зубы. Столько напряжения и физических нагрузок, должно быть, распространяют странную материю дальше по моему организму. Мне удалось слабо улыбнуться при мысли о пауках позади меня.
Надеюсь, я отравлю вас, ублюдки…
Я чувствовал, что замедляюсь. Молли оставляла меня позади, так как поддерживала темп, который я уже не мог выдержать. Я мог бы окликнуть её, но не стал. Один из нас должен был выбраться. Она всё равно оглянулась, поняла, что я отстал, и пошла назад, чтобы схватить меня за руку и побудить идти дальше. Слава Богу, она схватила меня за здоровую руку. Паук похожей на большой чёрный волосатый воздушный шар плыл ко мне по воздуху на конце длинной ленты паутины. Я ударил Клятвенником, и тяжёлая палка из железного дерева попала гигантскому пауку прямо между глаз. Его тело взорвалось склизкими брызгами разлетевшихся внутренностей. Ещё больше пауков выплыло из темноты. Я бил вокруг себя Клятвенником, уничтожая всё, во что попадал. Молли горстями метала колдовской огонь, то в одну, то в другую сторону, и горящие тела пауков падали и падали. Мы бежали дальше, не так быстро, как раньше, а наши ноги тяжело плюхали по кашеобразным останкам пауков на полу, которые иногда всё ещё вздрагивали и трепыхались. Пауки теперь роились у нас за спиной, почти наступая нам на пятки. Я с тоской подумал о Кольте в наплечной кобуре, но за то время, которое мне понадобилось бы, чтобы остановиться и вытащить пистолет из кобуры, пауки накинулись бы на меня. Поэтому я просто продолжал двигаться, уже с трудом переводя дыхание, вскрикивая от боли, всё более беспорядочно размахивая Клятвенником, который, казалось, становился всё тяжелее с каждым ударом. Я был уверен, что выход из подземелья уже недалеко. Я был почти уверен… Мы замедлились ещё больше, измученные долгим днём, и пауки настигли нас и облепили со всех сторон, царапая и кусая. Мы с Молли поплелись дальше, спотыкались, крича от боли, шока и отвращения. Засунув Клятвенник за пояс, я давил их мягкие хлюпающие тела голыми руками.
Молли отмахивалась от пауков, горстями метала колдовской огонь, и горящие тела отлетали от неё, они метались по полу яркими волчками. Но на нас постоянно падали новые. Мы с Молли громко кричали и отбивались от тварей. Ещё больше их сновало вокруг наших движущихся ног, они бросались вверх по нашим ногам или пытались повалить нас, но они были слишком легкими и хрупкими, несмотря на их размер. Мы давили их ногами и, спотыкаясь, шли дальше. Пока, наконец, в мерцающем колдовском свете я не увидел впереди знакомую картину. Это была панель выхода из подземелья, ведущая обратно в Холл. К свету, теплу и здравому смыслу. Я видел её впереди, свет снаружи ярко сиял по её краям, дневной свет в бесконечной темноте подземелья. Я указал на него Молли, и мы, собрав последние остатки сил, поспешили дальше. При нашем приближении панель рывком открылась, активированная нашим присутствием, а затем застряла на полпути, ровно настолько, чтобы напугать меня мыслью, что древний механизм сломался. А затем она снова пришла в движение, проливая в темноту болезненно яркий свет. Я протолкнул Молли в узкий проход и протиснулся следом за ней. Я покрутил резную деревянную розу на стене, и панель после серии натужных рывков закрылась. Последний гигантский паук протиснулся за нами, взревел, но тут же рухнул на пол и издох, слабо подёргивая длинными многосуставчатыми конечностями. Эта огромная тварь не могла существовать в нашей реальности. Пауки, которые всё ещё цеплялись за Молли и меня, медленно отваливались, тоже издыхая. Они неуверенно ковыляли по вощёному, полированному полу, пытаясь вернуться в безопасную темноту, но мы с Молли наступали на них, давили их ногами. Они бы всё равно издохли, но нам нужно было их уничтожить. Даже мёртвые, некоторые пауки всё ещё цеплялись за нас с Молли, их когтистые - колючие лапки впивались в нашу разорванную и окровавленную одежду, в нашу плоть.
Мы с Молли по очереди снимали отвратительных тварей друг с друга, морщась от каждого прикосновения, пока всё не закончилось. Мы смертельно устали, дышали так тяжело, что было больно, наши сердца колотились в груди, мы были в крови и изнывали от сотни порезов и укусов. Мы отпрянули от мёртвых пауков, а потом просто вздохнули от облегчения и крепко обняли друг друга. Мы дрожали. Мы прижались друг к другу, как дети после страшного сна, и трудно было бы сказать, кто кого утешает. Наконец, мы отпустили друг друга и разошлись. Слишком смущённые, чтобы какое-то время смотреть друг на друга, отчасти потому, что ни один из нас не привык быть слабым, но в основном из-за неожиданной глубины наших эмоций.