Человек. Образ и сущность 2017. Гуманитарные аспекты. № 3–4 (30–31): Угроза апокалипсиса и идея сверхчеловека
Шрифт:
Так что такое дискурсивные формации, относятся ли они к сфере науки? Ответ на этот вопрос проясняется путем ссылки на клиническую медицину, которая не отвечает формальным требованиям науки, не достигает уровня строгости таких наук, как физика и химия, но не исключает некоторой научности.
М. Фуко считает, что совокупность элементов, сформированных дискурсивной практикой и необходимых для образования науки, хотя их предназначение и не сводится к ее созданию, можно назвать знанием. Знание – это поле координации и субординации высказываний, это дискурсивная практика, которая формирует знание. Археология следует схеме: дискурсивная практика – знание – наука. Опыт формирования массового сознания на основе дискурсивной практики позволяет выявить эффективность тех или иных дискурсивных объектов, а это и есть то знание, которое может претендовать на специфическую научную достоверность. И здесь знание может проявлять себя не только в доказательствах, но и в институциональных распоряжениях, политических решениях [Фуко, 1996, с. 181].
Иными словами, дискурсивная практика оправдывает себя в эффекте влияния на сознание и массовое поведение. Механизмы и правила, обеспечивающие постоянство успеха воздействия, можно считать содержащими элементы научного знания, хотя в целом дискурсивная практика не совпадает с научным развитием. Наука находит свое место в дискурсивной закономерности, но от дискурсивной практики зависят ее роль и функционирование. Иными словами, объективность научного знания не может иметь приоритета в дискурсивной практике, создающей соответствующие ее фундаментальным целям дискурсивные объекты. В этой практике идеологические цели могут восприниматься как «научные» или как замещающие объективность научного знания. Тем самым дискурсивная конструкция обретает ореол научного знания, хотя таковым она не является. Вместе с тем идеологические цели сохраняют свой субъективный смысл, но, сливаясь с дискурсивными объектами, они воспринимаются как объективированная реальность, обретающая научную значимость. Таким образом, наука как дискурсивная практика среди других практик утрачивает свой безусловный приоритет, а ее идеологическое функционирование отражает ее включенность в структуру социальных и государственных интересов.
Доктрины гетеротопии и археологии знания, обосновавшие необходимость признания реальности многообразия «других мест» и отказа от линеарной модели и модели потока сознания, «преодолевшие» общие законы цивилизационного развития и утвердившие «квазинаучность» дискурсивной объективности, в действительности оказались составной частью того идейного «взрывчатого вещества», которое вновь осуществило «разрушение разума».
Глобальная реальность, рожденная образами гетеротопии, возвращается к исключительному субъекту, проходя через «зеркало», т.е. через призму практических следствий формирования «нового порядка», т.е. через призму объективной истины, основанной на реалиях «почвы». Она возвращается в форме действительного знания к субъекту, раскрывая его истинную сущность, с которой он никогда и ни при каких обстоятельствах не может согласиться.
Конечно, было бы некорректно обвинять М. Фуко в возникновении катастрофических тенденций глобального развития в XXI в. Он осуществил феноменальную по своим масштабам теоретическую работу. Его идеи достойны самого серьезного исследования. Но вместе с тем очевидно, что они дали толчок к фундаментальным практическим разработкам по созданию глобальных механизмов формирования массового сознания, которое при своей практической реализации приближает современный мир к глобальной катастрофе. Политическая бомба, которую заложили гегемонистские силы под существующую цивилизационную систему, может «сработать» в том случае, если массы будут «ведомы» информационными разработками, которые заготовлены и готовятся за кулисами современной общественной жизни. Эти разработки не сработают, если гуманитарное знание раскроет их реальный смысл и те цели, которые являются продуктом безумных амбиций, влекущих цивилизацию в термоядерную пропасть.
Мишеля Фуко можно считать автором концепции идеологии нового типа. Анализируя слова и вещи, их взаимосвязь, создающую посредством «всеобщей грамматики» словесный порядок, рождающий собственный объект, который является не мышлением, а дискурсией, понимаемой как последовательность словесных знаков, создающую иную объективность, воспринимаемую как овеществленная идеология.
Эта концепция была воспринята информационной системой США. В сознание исключительной овеществленной идеологии оказались включенными не только ведущие средства массовой информации США, но и такой бастион массовой культуры, как Голливуд. Когда президент США Дональд Трамп заявил о лживости ведущих газет и телевизионных каналов США, это заявление стало началом крушения грандиозного идеологического сооружения. Удастся ли его «отремонтировать» или оно рухнет, покажет ближайшее будущее.
1. Скворцов Л.В. Цивилизационные размышления. – М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. – 384 с.
2. Фуко М. Археология знания / Пер. с фр.; общ. ред. Бр. Левченко. – Киев: Ника-центр, 1996. – 208 с. – (Сер. opera aparta; Вып. 1).
1. Skvortsov L.V. Civilizacionnye razmyshlenija. – M.; SPb.: Centr gumanitarnyh iniciativ, 2016. – 384 s.
2. Foucault M. Arheologija znanija / Per. s fr.; obshh. red. Br. Levchenko. – Kiev: Nika-centr, 1996. – 208 s. – (Ser. opera aparta; Vyp. 1).
К вопросу определения понятия «эсхатология» в христианском религиозно-философском дискурсе 3
Р.С. Гранин
УДК 236.95
В статье прослеживается происхождение слова «эсхатология», возникшего как богословский термин в первой трети XIX в. в среде немецкого либерального протестантизма. Показано, что пролиферация значения данного термина происходит в рамках школ библейской герменевтики начала XX в. Так, в зависимости от интерпретации новозаветных греческих слов , , , означающих как первое, так и второе пришествие Христа, формулировались три парадигматических сценария: осуществленной, отложенной и вступившей в свое осуществление эсхатологии.
3
Исследование выполнено при поддержке гранта Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 17-33-00025 «Гетеротопия: Цивилизационный контекст».
Ключевые слова: эсхатология; библейская герменевтика; парусия; апокалиптика; теофания; апокатастасис.
Поступила: 15.04.2017
Принята к печати: 16.05.2017
The article focuses on the origin of the theological term «eschatology» arisen in the first third of XIX century in the environment of German liberal Protestantism. It is shown that proliferation of meaning of the term goes within schools of the Biblical hermeneutics of the beginning of XX century. It is established that depending on interpretation of three Greek words , , , which could mean both the First, and the Second Coming of the Christ, three paradigmatic scenarios were formulated: carried out, postponed eschatology and eschatology which began to be implemented.
Keywords: eschatology; biblical hermeneutics; parousia; apocalyptic; theophany; apocatastasis.
Received: 15.04.2017
Accepted: 16.05.2017
Слово «эсхатология» появилось в богословском словаре сравнительно недавно, в начале XIX столетия [Стивенсон, 2001], хотя содержательная сторона этого понятия уходит в глубь веков. Технический термин «эсхатология», подобно многим другим понятиям, имеет как широкое, так и узкое значения. Для прояснения специального богословского значения термина проследим примеры его лексического употребления. Так, согласно «Словарю Вебстера», слово «эсхатология» впервые встречается (не в богословском значении) в народной английской литературе не позднее 50-х годов XVI в. 4 В значении богословского термина слово «эсхатология» впервые фиксируется в труде лютеранского теолога Абрахама Калова «Systema locorum theologicorum» (1665–1677), двенадцатый заключительный том которого озаглавлен « sacra» [Глазков, 2014, с. 54]. Эсхатология как теологический термин разрабатывается в среде немецкого либерального протестантизма в первой трети XIX в. как неологизм, призванный заменить собой традиционное богословское понятие «последние события». В книге 1822 г. «Христианская вера» (Der Christliche Glaube…) Фридрих Шлейермахер пишет: «Довольно широко принятое словосочетание “последние события” имеет странный вид, который лучше скрыть за словом “эсхатология”, ибо слово “события” угрожает нам тем, что оно может увести нас далеко в сторону от сферы внутренней жизни, которая исключительно и интересует нас» [Schleiermacher, 1928, . S. 703]. Одним из первых энциклопедических определений термина «эсхатология» является краткая статья «Оксфордского словаря английского языка» 1897 г., сообщающая о нем: «Часть теологии, касающаяся смерти, суда, и окончательных судеб [отдельной] души и [всего] человечества» 5 . Данное слово – – образовано от греческих корней: , , [] – самый удаленный, отдаленный; последний, крайний, предельный; и корня – слово, знание, учение 6 . В написанном на греческом койне «Новом Завете» слово встречается в нескольких позициях. Как прилагательное , , используется в смысле «последний», «крайний», а также как «худший», «ничтожнейший», «низший». Как существительное среднего рода – «конец», «край» ( – до края земли, т.е. по всему миру (Деян. 1:8; 13:47)). Как наречие – «напоследок», «наконец» (Мк. 12:22; 1 Кор. 15:8), а также как наречие – «окончательно»; – «быть при смерти» (Мк. 5:23) 7 .
4
Webster's Online Dictionary. – Mode of access:search.php?word=eschatology (Дата обращения: 24.07.2017.)
5
Eschatology // The Oxford English Dictionary / Ed. James A.H. Murray and others. – Oxford: Clarendon Press, 1897. – Vol. 3. – P. 614.
6
// Новогреческо-русский словарь / Сост. Хориков И.П., Малев М.Г. – М.: Русский язык, 1980. – С. 353.
7
// Греческо-русский словарь Нового Завета / Пер. с англ. Ньюман Б.М. – М.: Российское Библейское общество, 1997. – C. 93.