Чемодан пана Воробкевича. Мост. Фальшивый талисман
Шрифт:
Хмелевец позвонил несколько раз — резко и требовательно. С минуту подождал и снова нажал на кнопку.
— Не хватало еще, чтобы не ночевали дома, — недовольно пробормотал он.
Словно в ответ, за дверью послышалось шлепанье босых ног, посмотрели в глазок и спросили озабоченно:
— Кто там?
— Откройте, из милиции! — властно ответил Хмелевец.
За дверью затихли. Хмелевец хотел еще раз позвонить и повторить приказ, но вот лязгнула цепочка, и тяжелая дверь, обитая вдоль и поперек
Хмелевец, грубо оттолкнув хозяина, шагнул через порог. Сливинский пропустил вперед Дмитра, одетого в военную форму с малиновыми петлицами внутренних войск, и закрыл за собой дверь. Проверив, защелкнулся ли замок, спросил у человечка:
— Вы — Кутковец Владимир Васильевич?
Тот почему–то вытянулся, втянул брюшко и жалобно ответил:
— Да.
— Кто еще дома?
— Жена.
— Пройдемте в комнаты.
В комнате горела настольная лампа. Пан Модест поискал возле входа выключатель, зажег верхний свет. Вынул из бокового кармана красную книжечку, повертел, не раскрывая, перед носом Кутковца:
— Мы из органов государственной безопасности. — Положил на стол бумажку с печатью. — Ознакомьтесь — ордер на обыск квартиры. Лейтенант Тыщук, пройдите в комнату и поднимите супругу этого, — показал глазами на Кутковца, — бандеровского подпевалы.
Хмелевец усмехнулся, шмыгнул в открытую дверь, чуть не столкнувшись с растрепанной женщиной в незастегнутом халате.
— В–вы, — Кутковец начал заикаться, — в–вы ошибаетесь, уважаемые т–товарищи… Я–я никогда не имел связей с бандеровцами…
— Молчи, гад! — замахнулся на него Сливинский, Сел на стул, вытянув ноги, и уставился на Кутковца злыми глазами. — Полгода назад вы давали приют известному оуновскому преступнику Северину Воробкевичу! — отчеканил он. — За это вас будут судить. Только чистосердечное раскаяние смягчит вашу судьбу.
Они стояли посреди комнаты — низенький человечек с брюшком и его жена, на голову выше его в вылинявшем красном халате. У входной двери торчал Дмитро Заставный. Вытащил пистолет и демонстративно держал в руке. Из соседней комнаты доносилось сердитое ворчание Хмелевца, переставлявшего мебель и что–то швырявшего на пол.
— Сядьте на диван, — показал пальцем супругам Сливинский, — и отвечайте на мои вопросы. Только правду, ибо мы знаем все и сразу поймаем вас на лжи.
— Извините, любезный господин, — заговорил Кутковец, — у нас нет секретов от органов власти, мы честные люди и с удовольствием расскажем вам все…
— Молчать! — оборвал его Сливинский. — Укороти свой поганый язык и отвечай только на вопросы! Так вот, прятали ли вы на своей квартире бандеровца Северина Воробкевича?
Кутковец заморгал, обдумывая ответ.
— А откуда же мы могли знать, что Воробкевич — бандеровец? Я его знал еще до войны как честного и порядочного человека. Уважаемые господа, я работал лесничим, а он в том же городке преподавал в гимназии…
— Какие мы тебе господа? — вдруг гаркнул Сливинский, и Дмитро Заставный подумал: в этом седом человека погибает незаурядный актерский талант — играет свою роль блестяще, ни разу не сфальшивил. — Почему не прописал его в милиции?
— Так я, товарищ начальник, не очень разбираюсь в этом. Приехал старый знакомый, пробыл три ночи и уехал…
Сливинский сделал вид, что записал этот ответ в блокнот. Хотелось смеяться — старый лис этот Кутковец, такого не сразу припрешь к стене. Как бы между прочим спросил:
— Как был одет Воробкевич и были ли у него вещи?
Подумал: Воробкевич не такой дурак, чтобы открывать этому пройдохе тайну чемодана, и, если не оставил его здесь, Кутковцу нет смысла лгать.
— Он носил черное драповое пальто и гранатовую шляпу. На нем был шикарный костюм из довоенного материала, серого, в клетку. Привез с собой чемодан и саквояж. Красивый чемодан, желтый, крокодиловой кожи.
— Ничего у вас не оставлял?
Неожиданно вмешалась жена. Затараторила:
— Я бы ни за что на свете не разрешила… Квартира маленькая, мы честные люди, зачем нам чужие вещи? Может, еще краденые… Я сразу подумала — чемодан краденый… Поставил его в угол и ни разу не заглянул…
— Помолчи, — перебил ее муж, — товарищу начальнику нечего слушать глупую женщину…
Сливинский потерял интерес к этому человеку — убедился, что Воробкевич не мог оставить чемодан здесь. Лично он тоже бы не оставил — старый пройдоха обязательно докопался бы до долларов. Этому палец в рот не клади — откусит…
И все же следовало доиграть комедию до конца. Заглянул в соседнюю комнату, где хозяйничал Хмелевец, подфутболил подушку с пола.
— Тут — ничего, — со злобой выдохнул Хмелевец, — вот только, — ткнул на кучу шерстяных кофточек, свитеров, новенького белья. — Мелкие спекулянты, черт бы их побрал…
— Бог с ними, надо осмотреться в первой комнате, займись ты, а я загляну в переднюю.
Они быстро закончили обыск, так ничего и не найдя. Сливинский снова сел за стол, побарабанил по нему пальцами, как бы размышляя.
— Значит, так, — сказал он, насупившись, — на первый раз прощаем вас. Арестовывать не будем, но из города вам пока выезжать нельзя. Через несколько дней вызовем для официальных показаний. Подумайте и вспомните все, что говорил Воробкевич. Понятно?