Чему быть, того не миновать
Шрифт:
— Спасибо, Леон, я очень ценю твою помощь, — ответила Альвийка и забралась на Альбу, сев на спину единорога боком, как и все дамы, носящие платья. — Мы с сестрой живем на северо-западе отсюда, там, где заканчивается горная гряда.
— Тогда не будем медлить, пока нас не застала гроза, — лошадь Леона отозвалась на свое имя, а юноша как раз забрался в седло, ухватив и корзину.
Элисса и Леон пересекли широкий луг и выехали на протоптанную тропу, отправившись на северо-запад. Сквозь листву по правую руку иногда виднелся кончик Белого Клыка.
— Леон, ты самый благородный и честолюбивый рыцарь, из всех, что я встречала. Я должна тебе признаться кое в чем. Я просто обожаю рыцарские романы. Элара ныне не разделяет моего интереса, утверждая, что это лишь вымысел и желание мо… — Элисса закусила губу и осеклась. — желание людей, казаться лучше, чем они есть. Как же я рада, что я была права и не
— Мне кажется, я понимаю скептический настрой твоей сестры. Рыцари прежде всего люди, а человек человеку рознь и далеко не каждый придерживается рыцарского кодекса чести. Возможно Эларе довелось увидеть далеко не лучших представителей рыцарства. — Леон почувствовал легкое волнение и даже стыд за то, что пятнает идеализированный образ рыцарской романтики в ее очаровательной голове, но провалиться ему на месте, если он будет с ней неискренним.
— Не будем об этом, — внезапно сказала Элисса и Леон утвердился в своих опасениях, испугавшись, что обидел девушку, однако она сама сменила тему. — У тебя есть братья или сестры?
— Нет, никого нет. У меня есть близкий друг, он мне как брат, мы вместе выросли, вместе учились и вместе стали эквиларами.
— Как его зовут?
— Готфрид.
— Как же тебе повезло, Леон. Хотелось бы чтобы и у меня была такая подруга, разделяющая мои взгляды и стремления, и чтобы нас связывала какая-то история. Например, мы могли бы стать авантюристками и отправились путешествовать по миру. Хотя признаюсь, мне немного страшновато от этой мысли, но так хочется.
Альвийка и человек мило беседовали о всяких пустяках, постоянно оглядываясь и поглядывая на небо. Гроза шла за ними по пятам с юга и на открытой местности можно было наблюдать грязно-серую завесу дождя. Косыми, тонкими струйками, похожими на дым множества костров, а то и целыми полотнами, дождь спешил с небес к земле подобно нитям распущенного ковра. За разговором, Элисса обмолвилась, что ее любимый цвет белый, а Леон в очередной раз удивил ее, сказав, что это и его любимый цвет. Их беседа была прервана самым, что ни на есть жутким событием: с треском ветвей и сопением из кустов вышел медведь. Альба даже и ухом не повела, а вот Гроза едва не встала на дыбы. К удивлению Леона, Элисса поприветствовала медведя альвийским жестом.
— Мы не преграда твоему пути и не угроза твоей жизни, лишь путники, идущие домой. Позволь нам пройти.
Девушка зачарованно смотрела в глаза медведю, а Леон все это время не убирал руку с рукояти Розалинды, хотя и понимал, что ему мало чем поможет меч в бою с таким зверем. Медведь еще раз рыкнул и пошел мимо, а следом, как выяснилось, за медведицей, выбежало три медвежонка. Что-то подсказывало Леону, что если он повторит то же самое, его медведица не послушает.
«Ну конечно Леон, ты же не прекрасная альвийка, зачем тебя слушать?», — допустил немного самоиронии рыцарь.
— Я читал учение Гилая, он пишет следующее: «Если ты будешь говорить с совами или змеями, они будут говорить с тобой, и вы узнаете друг друга. Если ты не будешь говорить с ними, ты не узнаешь их, а того, чего ты не знаешь, ты будешь бояться. Боящийся разрушает то, чего боится». Я согласен с мыслью заложенной в эти слова, однако стоит признать, что многие животные не нападают на альвов, но нападают на людей в равных условиях. Это не считая того, что сильвийцы и вовсе умеют общаться с животными.
— Ах, как я понимаю тебя. Гилай говорил это, не имея в виде прямое общение альвов с животными, но как урок познания мира. Гилай утверждает, что знание спрятано в каждой вещи и что мир — это библиотека, нужно лишь хотеть читать ее книги.
Одно дело слышать о том, как альвы могли общаться с природой, другое дело видеть своими глазами. Медведица и путники разошлись каждый своей дорогой.
— Мы с сестрой помогаем им, — произнесла Элисса, однако понимая, что одной этой фразы недостаточно, пояснила. — Раненным и попавшем в беду животным, таков долг моего народа, плата за то, что мы берем от природы ее дары. Нельзя брать ничего не отдавая взамен, — так говорила моя мама. Наш духовный вождь Гилай молвит: «Лягушка не выпивает пруд, в котором живет».
— «Срубил дерево, — посади два», я понимаю это и восхищаюсь этим принципом, он достоин уважения. Если лишь безрассудно и жадно брать, то настанет момент, когда взять уже будет нечего.
Остаток пути Леон и Элисса провели молча, подгоняя своих скакунов. Ведущей была Элисса, ехали путники не по дороге, а прямо через лесную чащу. Нити дождя волочились за их спинами грозясь настигнуть с минуты на минуту. Все путешествие заняло не больше часа и вскоре девушка и юноша добрались до невероятно уютного домика. Но о нем позже, само его местоположение тоже заслуживало внимания. Перво-наперво, Леон отметил, что Элисса с сестрой жили относительно близко к изумрудному озеру. Не было ничего удивительного в том, что девушка была его завсегдатаем. Дом сестер располагался на едва заметном холмике, точно на перепутье миров. К западу от него заканчивали свой путь Зеленые Горы. Словно сточив зазубренные вершины о небесную синеву, горы тут начинали смягчаться и оседать, превращаясь в пологие холмы, затем и вовсе переходящие с северо-западной стороны в каменистый пляж, открывающий доступ к Бесконечному Океану. От океана дом альвийки отделял какие-то пятьсот метров и на пути к нему не было иных препятствий кроме моря синих колокольчиков — огромное их поле предшествовало пляжу. С юго-востока дом окружал типичный Линденбургский лес. Дом располагался на самой окраине леса, можно сказать — в его сени. Еще на подъездах к дому, Леон приметил ярко раскрашенные тотемы, как бы говорящие — это территория сильвийцев. Установленные тут тотемы изображали сову, медведя и глорию, то есть бабочку, символ альвийского духа. Когда Леон наконец увидел сам дом, его расположение и окружающее пространство вокруг, он испытал трепетный шок. Выехав на полянку подле дома, юноша просто не поверил своим глазам. Элисса как будто провела его в сказочный мир или прямиком в Сильверию, родину альвов, не иначе. Розовое, очень много розового — таким было первое впечатление рыцаря.
Перед двумя юными путниками возвышалось массивное, размашистое растение, — глициния, символ клана Элиссы. Леон никогда не видел в живую это дерево, лишь читал и видел зарисовки. Обволакивающую как туман атмосферу сказки усиливал тот факт, что такие деревья не растут в Линденбурге. Пятнадцати-метровое древо с крупными кистями душистых лиловых цветков самым что ни на есть сюрреалистическим способом затесалось меж привычных любому жителю лесного княжества, хвойных деревьев. Нависшие кисти фиолетовых, местами нежно-розовых цветков казались Леону струйками лилового ливня, застывшим во времени. Фантастически красивое зрелище и красота. Леон в очередной раз склонил голову перед мастерством альвов. Уж в чем в чем, а в умении создавать и окружать себя красотой им не было равных. Да что там, наверное и не будет! Что касается самого дома, то им оказался домик на дереве. Он располагался в кроне глицинии и основой ему служило два из трех стволов этого прекрасного дерева. Деревянный домик был окружен уютной, круглой верандой и Леону как маленькому ребенку безудержно захотелось во что бы то ни стало оказаться там. Домик располагался в десяти метрах от земли и попасть в него можно было лишь по веревочной лестнице. Таким образом, его обитатели были защищены как от диких животных, так и залетных головорезов. Стены дома были раскрашены яркими, цветными красками в стилистике, чаще всего которую Леон видел на одежде альвов, например, тех же пончо. Помимо прочего, опорные балки, поддерживающие крышу веранды, оплетал вьюнок с розовыми цветками. Этот же розовый водопад из вьюнка струился с самой крыши веранды, оплетал балки и перила. Понятия «жить в цветах» при взгляде на дом альвиек открывало новый, доселе неизвестный Леону смысл. Мысли о Сильверии у Леона возникли не только из-за глицинии (дерево явно сильвийское) но и окраски ближайших деревьев. Абсолютно все стволы деревьев вокруг жилища двух альвиек были окрашены в соответствии с традициями этого народа. У сильвийцев было заведено красить стволы деревьев на границах своих земель и в обжитых местах. Красили их от самых корней вверх до полутора-двух метров. Рисунок составляли традиционные геометрические узоры и орнаменты альвов, прослеживающийся в их одеждах. Новым элементом на этих рисунках для Леона стали тотемные животные — каждый клан выбирал одно или нескольких тотемных животных. На таких животных запрещалась охота, они считались защитниками клана и воплощали в себе по верованиям сильвийцев, глорию предков.
Уже на земле, вокруг ствола глицинии разместилось множество цветов — розовых флоксов. Иначе говоря, под глицинией развернулся небольшой садик сплошь из флоксов. Именно из-за них и глицинии, Леону на мгновенье показалось, что весь мир вокруг стал розовым. Итак, раскрашенные стволы деревьев, тотемы, буйство розового в виде флоксов и поникшие ветви-лианы глицинии, — все это произвело на Леона неизгладимое впечатление, заставив задуматься над тем как по сути плохо он знает родной край. Линденбург казался ему каплей в море и что настоящий «большой» мир открывается за его границами и все чудеса непременно сокрыты там, только и ждут его. Дом альвиек его в этом разубедил. А какой там стоял запах! Нежный и одновременно пряный запах флоксов невидимыми узлами переплетался с ароматом глицинии. Запах последней напоминал Леону сирень с нотками акации, но не такой терпкий, очень нежный.