Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле
Шрифт:
— Я называю его не Ясин, – с вызовом говорила теперь мне. – Я называю его – Яни. А хочу впредь называть Янис! Ты понимаешь меня, брат?
Я потянулся за кувшином.
— Я не пьяница, сестра, успокойся, – предупредил прежде уже готовый появиться в ее глазах испуг. — Мне сейчас это очень нужно!
Сделал большой глоток. От меня сейчас требовались не речи, не убеждения, не обещания, не заверения. Все это – в котел с вареной водой!
— Ты знаешь Тиграна, лавочника-армянина? Его лавка тут...
— Знаю, – сестра не дала договорить. – Хорошо знаю. Но причем тут..
—
Мария послушно кивнула.
— Он будет нашим связным. Просто назовешь ему мое имя.
Сестра опять кивнула.
— Мне понадобится пара недель, чтобы все решить. Хорошо?
— Брат мой! – сестра улыбнулась. – Я ждала и терпела столько лет! Что мне эти несколько дней!
— Вот и славно, трам-пам-пам! – не удержался я.
Сестра опять выразила озабоченность моим психическим здоровьем.
— Не обращай внимания! – успокоил я её, вставая из-за стола. – Это... Это из моей прошлой жизни. Племяш!
Яни рассмеялся на мой призыв и протянул мне свои руки. Бросился без страха. Я подхватил его и сначала подбросил вверх, потом поймал, обнял, крепко прижал к себе. Освободив правую руку, обнял и прижал к себе сестру.
— Мы обязательно будем звать его Янис, сестра! – шепнул ей.
Сестра всхлипнула. Ответить не могла. Только часто кивала головой.
— Ну, все, все! Пора!
Я поставил Яни на землю. Накрыл короб с оставшимися сластями крышкой, передал ему.
— Для кого ты купил эти сладости, брат?
— Уже не важно! – ответил я и поцеловал сестру. — А теперь идите, и ничего не бойтесь!
Сестра вытерла последние слезы, взяла Яни за руку. Они повернулись, пошли к двум матронам. Я посмотрел на них. Они уже не шипели и не казались мне теперь мегерами. Кивнул им с улыбкой. Они кивнули в ответ: брат – это все объясняет. Потом одна из них перехватила короб у Яни, другая взяла моего племянника за руку. Все двинулись, удаляясь от меня. Сестра, перед самой дверью в женскую часть, не удержалась, обернулась. Все-таки так и не могла пока окончательно справиться со слезами. Я тут же изобразил пантомиму. Изобразил стекающие слезы, потом собрал их в свою ладонь. Сестра рассмеялась. Ушли…
Я вздохнул. Задумался. Бросил взгляд на кувшин с ракией.
«Нет! – подумал я уже с предельной ясностью в восстановленной голове живого человека, а не терминатора. – Ракия мне сейчас совсем не нужна. Мне нужен пистолет!»
Глава 13. Кровь за кровь.
Лодка неспешно скользила по водной глади Босфора. Заходящее солнце посылало свои последние поцелуи азиатскому берегу. Европа хвасталась тюльпанной роскошью дворцов в окружении черных кипарисов[1]. Все дышало покоем. Меня раздирала на части ярость.
«Барыш-ага, Барыш-ага! – с ненавистью повторял снова и снова. – Барыш – это вовсе не доход. Это имя значит «мирный». Но природа явно ошиблась в его случае. Кровавый убийца, я не успокоюсь, пока не забью тебя в гроб!»
Этот «мирный» человек – хоть и почти старик, но вовсе не безобиден. Он – воин, привыкший убивать. В схватке один на один у меня нет шансов.
Выходит, остается огнестрел, который я и в прежней жизни не держал в руках. Впрочем, кино многому учит: нужно, проверив обойму (или магазин?), передернуть затвор, снять с предохранителя и приблизиться на пять-семь метров. С револьвером – ещё проще. Жми на спусковой крючок – и все дела! Будь у меня кольт, я бы, наверное, справился.
Но в этом мире я смогу достать лишь нечто непонятное: чудовищные ручные «пушки» с кремниевыми или фитильными замками, загадочный затравочный порох, свинцовые пули, которые нужно самому отлить, если вспомнить фильм «Патриот», пыжи, шомпола… Есть от чего прийти в отчаяние! Я б в пистольщики пошел, кто меня научит? Но некого попросить. Вся легенда о бесстрашном мореходе-вояке посыплется к чертям, стоит мне признаться, что не владею оружием.
Еще нужно придумать, как вытащить сестру и племянника. Отбросил сразу предательскую мысль, что ей было бы лучше остаться в серале, в неге и комфорте, которые ей обеспечивает муж. Знаю я этих женщин: если в голову втемяшится какая-то блажь, ничем их не переубедишь. А тут совсем не блажь. Тут глубокое религиозное чувство на грани фанатизма. Вымолила у христианского Бога сына, и никто не посмеет у неё забрать её чадо. Так и до крайностей дело легко дойдет!
Впрочем, в моем распоряжении есть главное – возможность ее вывезти в Одессу. Если со Спенсером все сложится и я стану его спутником, не думаю, что Фонтон откажет мне в нужных бумагах для сестры и племянника. Наоборот, обрадуется, что у него появился на меня крючок, а у меня появится достаточная мотивация следовать его планам. Но все срастется только в случае, если промолчать про ее брак с Умут-беем. Не даст он своего согласия на эвакуацию. К бабке не ходи, как любит приговаривать отец Варфоломей.
Кстати, священник. Вот, кто мне может помочь с организацией похищения родни. Снова спасаем христианскую душу. А еще могу рассчитывать на студента, Фалилея, возможно, на Константина и Тиграна. Как много у меня появилось за короткое время верных товарищей! А до кучи нужно Спенсера подтянуть: и доверие между нами возрастет, и писатель получит романтическое приключение, достойное его пера.
Лодка ткнулась в посольскую пристань. Меня встречал улыбающийся студент.
— Как вовремя ты прибыл! Теперь и лодочника ждать не придется. А я наших привез и устроил.
— Как Фалилей?
— Ты бы видел, как он зашел в церковь! На коленях! Батюшка слезу пустил от умиления.
— Ты можешь достать мне пистолет?
Дмитрий поперхнулся. От церкви к оружию – неожиданный переход!
— Зачем тебе? – спросил он, встревожившись. – Что-то случилось?
— Опасные игры мы начинаем. Нужно ко всему быть готовым, – ответил спокойным уверенным тоном.
— Ты его с собой таскать собрался? Как ты себе это представляешь?! Здоровая бандура длиной с полруки, которой при желании можно череп раскроить.