Черная часовня
Шрифт:
Глава сороковая
Карта убийств
Посетители увидят, что фигуры личностей, занимающих общественное внимание, скрупулезно воспроизведены до мельчайших подробностей.
Из дневника
Я полночи ворочалась на кушетке в алькове, отделенном занавеской от общей столовой.
Когда я наконец заснула, воин-индеец на лошади преследовал меня по Елисейским Полям,
106
Парижский музей восковых фигур.
107
Уильям Моррис (1834–1896) – британский художник, декоратор, издатель.
Проснувшись, я все еще слышала неумолимое «тук-тук-тук» его маленького металлического обойного молоточка.
Потом я поняла, что слышимый мной звук намного мягче и доносится из мира яви.
Я отодвинула тяжелые тканые занавеси, отделяющие мое спальное место. Двойные двери в столовую были закрыты, но полоса света позолотой сияла по их нижнему краю.
Я не стала искать домашние туфли, а босиком прокралась на цыпочках по доскам пола и ковру, пока не смогла заглянуть в узкую щель между двумя занавешенными сукном створками двери.
Кто-то сидел за нашим круглым рабочим столом в гостиной, снова и снова постукивая заостренным концом пера по толстому блокноту.
Я скользнула в дверь как была, в одной длинной батистовой ночной рубашке, но даже холод не мог соперничать с моим желанием узнать, кто это мог засидеться так поздно.
Ирен оторвала взгляд от кипы бумаг, освещенных теплым сиянием лампы. Глянув на закрытую дверь в спальню Нелл, она прижала палец к губам.
– Что-то секретное? – прошептала я, подходя к ней.
Под ворохом разнообразных бумаг я заметила большую карту Парижа.
– Не секретное, – прошептала она в ответ, – но Нелл только что заснула. Я слышала, как она долго ворочалась, небось всю постель сбила.
– Меня тоже носило по волнам бессонницы, – призналась я, тихо отодвигая стул рядом с примадонной и садясь.
– Мы все услышали куда больше, чем хотели бы знать об этих порочных преступлениях, – сказала она.
– Только не я. Я бы хотела знать всё! Я просто не могла спать, гадая, что теперь случится с Келли, когда Шерлок Холмс упечет его во французскую тюрьму. Полагаю, наша роль в расследовании закончена. Если английский сыщик прав, хоть я и ненавижу раздутое британское самомнение, Келли сгинет в сумасшедшем доме в Шарантоне и мы никогда о нем больше не услышим. Конечно, французская полиция не допустит публичных судебных разбирательств, ведь они могли бы поставить в неудобное положение самого титулованного парижского гостя, принца Уэльского.
– Вы правы. Все будто сговорились стереть память о Потрошителе столь же тщательно, как он стирал жизни своих жертв. Впрочем, утаивание в этом деле не новость. У меня такое впечатление, что именно так лондонская полиция предпочла бы поступить с Джеком-потрошителем: пожизненное анонимное заключение, чтобы он навсегда остался неразгаданной тайной для всего мира.
– Они ведь наверняка не смогут просто игнорировать любопытство общественности?
– Не успеешь и глазом моргнуть, как общественность переключится на что-нибудь другое, – скривилась Ирен. – Нет ничего более непостоянного, чем толпа, даже когда она требует справедливости и возмездия. Мы находимся в городе, где как раз празднуют столетнюю годовщину подобного непостоянства.
– Действительно. Юбилей Великой французской революции. Я все время о нем забываю.
– Всемирной выставке удается затушевать эту примечательную дату, особенно с того момента, как в качестве памятника все-таки выбрали Эйфелеву башну, а не макет гильотины той же высоты.
Я содрогнулась от жуткого образа.
– Трудно представить, чтобы французы, такие искушенные и восхитительные люди, были настолько кровожадны, – согласилась я, пряча пальцы ног под подол, чтобы спастись от ночной стужи.
Сжимающие перо кончики пальцев Ирен уже побелели, но ей, казалось, холод был нипочем. Она делала набросок карты, отмечая на ней отдельные места.
– Что вы рисуете?
– Карту тайны.
– Но тайна разгадана.
– Нет. Возможно, раскрыто несколько убийств, но не вся тайна.
Должно быть, у меня на лице слишком ясно отразилось сомнение, потому что примадонна посмотрела на меня сурово.
– Кто стрелял в нас возле собора Парижской Богоматери? Сумасшедший драпировщик? Сомневаюсь, что огнестрельное оружие – это его метод. Кто шел за нами от дома этого самого сумасшедшего драпировщика, когда сам он находился под надежной охраной Шерлока Холмса и инспектора ле Виллара? Кто сейчас наблюдает за гостиницей и, в частности, за нашими окнами?
– Не может быть!
– Посмотрите сами, но только осторожно.
Я поднялась и поспешила обратно в свой альков. Тяжелые бархатные портьеры закрывали единственное окно, но я могла опуститься на колени у подножия кушетки, чтобы сбоку бросить быстрый взгляд на улицу… так я и сделала.
Мостовую по колено застилал густой туман, словно струящаяся по булыжнику мутная река. Уличные фонари казались затопленными паводком деревьями. В этот час по городу уже никто не ездил.
Витрины модных магазинов напротив спрятались за ставнями, а окна жилых квартир над ними были темны и затянуты шторами.
Неуверенно глядя в щелку, я заметила, что темная арка одного из входов вдвое темнее. В ее тени прятался человек! Из-за тумана на улице я не могла рассмотреть его ноги и понять, был ли это мужчина в брюках, или женщина в юбке, хотя зачем женщине находиться в этот час в таком безлюдном месте, не поддавалось объяснению. И все же я видела силуэт в плаще и капюшоне, больше напоминающий женщину, чем мужчину в шляпе или кепке… а еще больше похожий на монаха.
Размытое зловещее очертание повергло меня в ужас. Кто-то наблюдал за нами, кем бы он ни был.
Теперь я дрожала не только из-за холодного пола под босыми ногами, но и от ледянящего внутреннего ощущения, что за мной следят, от тревожных мыслей и тумана тайны, который, словно дым, просачивался в наш уютный номер.
На этот раз я задержалась и надела в темноте домашние туфли. Когда я вернулась в гостиную, Ирен успела отметить на своей карте еще несколько мест. Я начинала понимать систему.
– Эйфелева башня.
Примадонна кивнула.
Я показала на знак, расположенный в половине дюйма от первого: