Черная часовня
Шрифт:
Я не смогла рассмотреть того, что находилось в комнате, потому что проем заграждала массивная фигура человека в вечернем костюме, возвышавшаяся не менее чем на шесть футов.
На секунду мне показалось, что передо мной предстал сам король Богемии. Но нет, у короля были льняные волосы, в то время как этот человек, родись он викингом, носил бы имя Рыжебородый.
Я охнула. Но не потому, что приняла его за короля. И не потому, что он был намного крупнее меня. И уж точно не потому, что его внезапное появление напугало меня.
Нет, я охнула потому, что наконец узнала его.
– О, –
Глава девятая
Нечаянная встреча
К нему я безусловное доверье
Всегда питал.
Инспектор ле Виллар возник из-за внушительных размеров спины Брэма Стокера, словно кукла из-за кулис в пьесе с Панчем и Джуди [36] . Я почти что ожидала, что он вот-вот начнет колотить мистера Стокера французским батоном.
35
Пер. С. Соловьева.
36
Персонажи традиционного английского уличного театра кукол.
– Вы узнаете этого мужчину? – строго спросил инспектор.
Я перевела взгляд на застывшую между нами фигуру. Бледное ранее лицо мистера Стокера теперь постепенно заливалось краской. До сих пор мне не приходилось видеть такой реакции у взрослого мужчины, хотя я не раз замечала подобный румянец на щеках десятилетних мальчишек, пойманных с ложкой в руках возле банки с вареньем.
– Разумеется, – ответила я.
– Я не знаю вас, мадам, – поспешно возразил мистер Стокер. – Я не сомневаюсь, что местные гости находят забавным общество женщины, переодетой английской гувернанткой, с ее умением поощрять и наказывать, но могу заверить и вас, и любого, кто меня спросит, что я не являюсь поклонником такого сорта развлечений.
– Я действительно англичанка, но я – мисс, – холодно поправила его я. – И будь я на самом дела вашей гувернанткой, мне пришлось бы наказать вас за вызывающее поведение и забывчивость.
Мои слова заставили мистера Стокера покраснеть еще сильнее. Казалось, он потерял дар речи.
– Мы на самом деле встречались, – продолжала я. – И не однажды.
– Вы служите в этом заведении? – Он был явно смущен. – Не кривя душой, я не знаю вас…
Инспектор потерял терпение:
– Сейчас важно то, сэр, что вас знает дама.
– Не очень близко, боюсь, – перебила я, глядя, как лицо мистера Стокера становится пугающего пунцового оттенка, – в конце концов, весь Лондон знает Брэма Стокера. Он – самый известный человек в театральных кругах, – продолжала я, гордая тем, что могу впечатлить инспектора ле Виллара успехами Британии в области, первенство в которой Божественная Сара Бернар закрепила исключительно за Францией. – Импресарио знаменитого английского актера, сэра Генри Ирвинга. Вы, разумеется, слышали о мистере Ирвинге?
По мере того как я говорила, высокая фигура Брэма Стокера, казалось, съеживалась, подобно тому как никнет первый крокус под весенним снежным штормом. Должно быть, несчастному было крайне неловко оттого, что он не узнал меня, хотя мы неоднократно встречались в течение восьми лет, проведенных мной в Лондоне.
Я же, вопреки обыкновению, чувствовала себя совершенно непринужденно. Я и не ждала, что меня станут узнавать люди знаменитые, богатые или благородного происхождения; тем более я не ожидала быть узнанной человеком, сочетающим все три из вышеназванных качеств.
Напротив, я посчитала своим долгом просветить инспектора французской полиции насчет того, какое важное положение в обществе занимает мистер Стокер, потому как сам он, очевидно, был слишком скромен, чтобы хвалиться своими достижениями. Мы, англичане, всегда чрезмерно сдержанны в признании собственных добродетелей, поэтому я решила не пропустить вниманием ни одной заслуги мистера Стокера.
– Кроме того, из конфиденциальных источников мне известно, что мистер Стокер пишет книгу – хотя кто в наши дни не пробует писать, – добавила я, вспомнив о приятеле-враче одного моего (к счастью, неблизкого) знакомого. – Но у мистера Стокера есть все шансы быть напечатанным, принимая во внимание его глубокие познания по части театральных пьес.
Родная мать не могла бы гордиться Брэмом Стокером больше меня. Я не сомневалась, что он осыплет меня благодарностями, как только вспомнит, кто я такая.
Во всяком случае ле Виллар был благодарен:
– Премного обязан, мадемуазель Хаксли. Я пребывал в неведении касательно жизненной истории и достижений вашего друга. Видите ли, я решил, что жестокое преступление, картину которого вам и восхитительной мадам Нортон недавно пришлось наблюдать, было совершено именно таким крупным мужчиной, как мистер Стокер.
– Мистер Стокер?! Да как вы могли подумать такое?
– Возможно, – инспектор ле Виллар отвесил мне еще один ненужный поклон, – это было вызвано тем, что он назвался чужим именем. Именем некоего Адама Идена, как сообщила нам мадам Портьер.
Я перевела взгляд на мистера Стокера. Пока я пела свои хвалебные оды, его румянец снова уступил место мертвенной бледности, отчего казалось, что ярко-рыжая шевелюра и борода, подобно пламени, пожирают его лицо.
Наконец я поняла, что натворила, и почувствовала, что сама бледнею.
Инспектор ле Виллар с вежливой улыбкой обратился к мистеру Стокеру:
– Вы продолжаете утверждать, что не помните эту даму? Похоже, она знает о вас немало.
– Ну конечно же, – поспешила вставить я, – известные люди часто путешествуют инкогнито. Нет ничего удивительного в том, что мистер Стокер предпочел назваться другим именем на континенте.
– Или в доме свиданий, – пробормотал инспектор. – Поверьте мне, мадемуазель Хаксли, в полиции Парижа уже давно не удивляются поведению англичан, которые хорошо известны здесь эксцентричностью своих привычек.