Черная моль (Черный мотылек) др.перевод

Хейер Джорджетт

В тот вечер она решила остаться дома и припереть, что называется, мужа к стенке. Но Ричард, целиком поглощенный мыслями о несчастном Джеке, измученный своими терзаниями, с воспаленной головой, едва замечал ее и, улучив момент, извинился и заперся в библиотеке, где начал нервно расхаживать взад-вперед, пытаясь придумать выход.

Леди Лавиния была потрясена до глубины души. Как и предсказывал Трейси, мужу надоели ее выходки. Она ему надоела!.. Вот почему он постоянно отыскивает какой-либо вежливый предлог и отказывается сопровождать ее! Впервые жизнь предстала перед ней в довольно мрачном свете,

а перспективы просто пугали. Но нет, еще не поздно! Она должна попробовать вернуть любовь мужа, а для этого надо прежде всего перестать выкачивать из него деньги и бесконечно огрызаться. Она должна обворожить его, привязать к себе! Нет, прежде она не понимала, насколько Дики необходим ей, а поняла только после того, как стала ему не нужна. Но это просто ужасно, ведь она всегда так верила своему Дику! Ей всегда казалось, что, что бы она ни вытворяла, муж будет безропотно и вечно обожать ее.

Сам же Ричард, которому и в голову не приходило завести роман с миссис Фэншо, был готов бесконечно слушать ее истории о брате, впитывая мельчайшие подробности, расспрашивая, как он выглядел, как и что говорил. Каждая новая деталь, в том случае, если она касалась Джона, не ускользала от внимания и волновала до глубины души. Мысли были поглощены одним и Ричард, казалось, не замечал ни улыбок Лавинии, ни ее нежного воркования. А когда она как-то с тревогой отметила, что муж ее бледен, он лишь злобно буркнул что-то и вышел из комнаты. Другой раз она обняла его за шею и поцеловала, но Ричард лишь бережно отстранил ее, слишком удрученный, чтобы отвечать на ласки. И тем не менее, благодарный за них, однако последнего Лавиния не подозревала.

Как-то встретив сестру в Рейнло-гарденс, его светлость Андоверский увидел, что личико у нее огорченное, а глаза несчастные. Он осведомился о причине, но леди Лавиния отказалась довериться даже ему и сослалась на головную боль. Трейси, знавший Лавинию вдоль и поперек, решил, что ей просто отказали в какой-нибудь очередной безделушке, и больше об этом не думал.

Сам он был занят до крайности. За два дня до появления нового конюха на Сент-Джеймс-сквер он получил послание от Харпера, весьма безграмотное и невнятное, но гласившее, тем не менее, следующее:

«Ваша Светлость,

Я позволил сибе нанять этаго чиловека Дугласа, для Вас. Надеюсь что скоро смогу исполнить все остальной, инструкция Вашей Светлости и что мое пивидение встретит одобрения у Вашей Светлости.

Очень преданный Вам

Ваш мистер Харпер».

Приняв кучера, Трейси прямиком направил его в свое загородное именье, где главный конюх, несомненно, найдет для него работу. Его забавляла доверчивость, с которой этот человек шагнул в ловушку, а цинично размышляя о слабостях человеческой натуры, он пришел к выводу, что вызваны они ничем иным, как поклонением Маммоне.

Дня через три пришло еще одно письмо, на этот раз от мистера Болея, адресованное в клуб «Уайтс» на имя сэра Лью Грандиозна, которого просили дать рекомендации «этому человеку по имени Харпер».

Его светлость сочинял ответ, сидя у себя дома, в библиотеке, и саркастически улыбался, описывая Харпера, как «исключительно честного и порядочного малого, положиться на которого я всегда мог».

Он был примерно на середине, когда дверь в библиотеку бесцеремонно распахнули и ввалился Эндрю.

Его светлость поднял глаза и нахмурился. Ничуть не смущенный холодностью приема, Эндрю пинком ноги захлопнул дверь и опустился в кресло.

— Могу ли я знать, чем вызвано это вторжение? — злобно осведомился Трейси.

— Ричард! — весело ответил брат. — Ричардом!

— Меня не интересует ни он, ни его дела…

— Нет, сегодня ты положительно сама любезность! Однако полагаю, что все же заинтересует, ведь речь идет о тайне!

— Вот как? А в чем, собственно, дело?

— Как раз это и хотелось бы знать.

Трейси устало вздохнул.

— Давай ближе к делу, Эндрю, если таковое имеет место быть. У меня совершенно нет времени.

— Господи! Он, видите ли, занят! Работает!.. Боже ты мой милостивый! — вытянув ноги, молодой повеса опустил глаза и начал любоваться их длиной и стройностью. Затем вдруг вздрогнул и уставился на лодыжку, обтянутую белым чулком. — Черт побери, будь оно все проклято! Откуда это? — с отвращением воскликнул он.

— Откуда что?

— Да вот, пятно. Грязь на чулке! Только утром надел, совершенно новенькие и почти не высовывал носа из дому! Черт!.. Совсем новые…

— Ноги, что ли?

— Что? Что ты сказал?

— Ничего. Ладно, когда закончишь этот панегирик, может, все же потрудишься объяснить мне причину визита?

— Ах, да, конечно! Но двадцать шиллингов за пару! Только подумай!.. Ладно. Дело вот в чем. Ричард желает, чтоб ты почтил его своим присутствием в Уинчеме в следующую пятницу, ровно в три часа дня. И посылает тебе вот это, — он бросил на стол письмо. — Будешь иметь удовольствие лицезреть там и меня, твоего покорного слугу.

Трейси вскрыл конверт и выложил на стол листок бумаги. Внимательно прочитал, перевернул — как бы в поисках продолжения — затем перечитал, сложил и бросил листок в корзину для бумаг. Потом взял перо и обмакнул в чернильницу.

— Ну, и что скажешь? — нетерпеливо спросил Эндрю.

Его светлость спокойно дописал строчку.

— О чем?

— О, Господи, о письме, конечно! Что он задумал, этот тип? «Сообщить Вам нечто чрезвычайно важное», а? О чем это он?

— Да, я заметил некую нескладность слога, — сказал Трейси. — Но что все это означает, не имею ни малейшего понятия.

— Ну, а как ты думаешь? О, Трейси, ну что ты, как рыба, ей-Богу! Дик собирает такую компанию!

— Похоже, ты у него в доверии, дорогой Эндрю. Прими мои поздравления. Несомненно, мы узнаем больше… э-э… в пятницу, в три часа.

— О, так ты собираешься быть?

— Возможно, — и Трейси продолжил писать.

— И ты понятия не имеешь, что он замыслил? Вообще Дик ведет себя очень странно… Едва слушает, что ему говорят, все время нервничает, суетится… Господи!

— Гм…

— И еще мне кажется, он очень скверно выглядит, и Лавви тоже! Как считаешь, это как-то связано с…

— Понятия не имею. И пожалуйста, не отвлекай меня.

Эндрю поднялся.

— Не бойся, не задержусь!.. Кстати, не мог бы ты одолжить мне ну, скажем, пятьдесят гиней, а?