Черная моль (Черный мотылек) др.перевод
Шрифт:
— Знаю. Я предвидел это…
На миг она лишилась дара речи. Так он, выходит, знал! Он, видите ли, предвидел! Он принял ее слова на веру. Он всегда знал, что она может бросить его. О, должно быть, просто устал от нее и будет рад избавиться. Что он там говорит?..
— Знаю, ты любишь Лавлейса. Я… давно это знаю.
Лавиния опустилась в ближайшее кресло. Как же далеко завела ее глупость…
— И разумеется, я не стану чинить вам препятствий…
Нет, это просто ужасно, чудовищно! Леди Лавиния закрыла лицо руками и разрыдалась. Так значит, это правда… Он ее не любит! Он любит миссис Фэншо… И она отчаянно рыдала, в ужасе от той бездны, что вдруг разверзлась перед ней.
Ричардом овладело бешеное искушение сжать ее в объятиях, но он сумел подавить его. Стоит
Лавиния же продолжала лить слезы, втайне мечтая об утешительных объятиях мужа. О, она согласилась бы на все, если бы только ее Дики доказал сейчас, что любит ее! Однако он и с места не сдвинулся, и вдруг в ней взыграла гордость и, отняв платочек от глаз, она вскочила.
— Ты злой, злой! Ты жестокий!.. И знай, если ты это сделаешь, я тебя брошу!
Уж теперь-то наверняка он скажет хоть что-то, начнет возражать.
Но, собрав всю волю в кулак, Ричард сдержался.
— Я… мне жаль, Лавиния, — произнес он каким-то странным сдавленным голосом.
Бесполезно! Она сама убила его любовь и он только и мечтает о том, чтоб избавиться от нее. Лавиния подошла к двери, обернулась.
— Вижу, ты уже больше меня не любишь, — мертвенно-спокойным тоном заметила она. — Прекрасно понимаю… — затем, повернув ручку, она вдруг крикнула: — Ненавижу! — и выбежала из комнаты. Яростно шелестя шелковыми юбками, промчалась по коридору. Затем он услышал, как с грохотом захлопнулась за ней дверь, и в доме настала тишина.
Карстерс стоял совершенно неподвижно и не сводил глаз с ее скомканного рукоделия. Затем наклонился и подобрал его. От ткани слабо пахло фиалками — ее любимые духи. Он поднес клочок шелка к губам и начал страстно целовать.
Если бы Лавиния увидела его в этот миг, все могло бы сложиться иначе, но она заперлась у себя и продолжала рыдать в одиночестве. Когда, наконец, слезы иссякли, она села в постели и стала убеждать себя, что хочет бежать. О, Гарольд будет так добр и внимателен к ней, она в этом совершенно уверена, а жизнь, которую они будут вести, — так занимательна!.. Но отчего-то чем больше она раздумывала об этом, тем меньше хотелось бежать. Потом перед глазами снова возник Дик… Ах, какая все же жалость, что он так и не понял, как сильно она любит его!.. Влюбился в эту отвратительную вдову и хочет избавиться от нее!.. Нет, этого допускать никак нельзя, она не желает оказаться в роли брошенной жены. Она должна уйти первой, но только не с Лавлейсом. Назло Дику, который нарочно подталкивает ее в объятия этого мужчины. Она уедет куда-нибудь совсем одна… Ах, она же забыла, у нее совершенно нет денег! Приданое она умудрилась промотать давным-давно и теперь полностью зависит от мужа… Тогда решено: она бежит с Гарри!
— О, есть ли кто-нибудь на этом свете несчастней меня? — прорыдала она. Отчаяние охватило ее с новой силой. — Ну, почему я должна бежать, если вовсе этого не хочу?!
Глава 23
Весь следующий день Ричарда дома не было, и у жены его оказалось предостаточно времени, чтобы обдумать свое печальное положение. Она твердо решила бежать с Лавлейсом, теперь оставалось лишь сообщить ему об этом. Она никогда, никогда не опустится до того, чтоб просить Ричарда остаться с ней, зная, что он любит другую. Нет, это все же непомерное испытание…
Сегодня Карстерсы собирались в «Друри-Лейн» [47] , насладиться игрой Гаррика [48] в одной из самых популярных комедий сезона — «Beaux Strafagem» [49] . Публика должна была собраться самая изысканная, поскольку в труппе сияла еще одна звезда — миссис Клайв, и естественно, леди Лавиния никак не могла пропустить этого события и все эти дни с нетерпением предвкушала возможность увидеть спектакль. Однако сегодня она предпочла бы остаться в постели и лить слезы. Но Лавинии надо было дать ответ, а кроме того она пригласила двух кузин, приехавших из Шотландии, составить ей компанию, и никак не могла подвести их.
47
«Друри-Лейн» — лондонский музыкальный театр.
48
Гаррик — знаменитый английский актер, 1717–1779.
49
«Beaux Strafagem» — «Красивая уловка».
Итак, в тот вечер все лицезрели ее в ложе, как и всегда прелестно одетую и обозревающую публику через лорнет. За спиной стоял муж — когда Лавиния подумала, что это их последний совместный выход в свет, то с трудом сдержалась, чтоб не разрыдаться на глазах всей почтеннейшей публики — а в кресле рядом разместилась ее кузина, миссис Флеминг. Мистер Флеминг стоял, заложив руки за спину, и время от времени издавал восторженное восклицание, когда его молодой родственник, Чарлз Холт, указывал на какую-либо персону, стоящую внимания. Это был плотный коротышка, одетый в унылый коричневого цвета камзол, довольно аккуратный в том, что касалось воротничка и манжет, но, по мнению Лавинии, свидетельствующий о безнадежном провинциализме его владельца. Этот мрачный костюм странно контрастировал с пестрым одеянием мистера Холта, являющим собой сочетание сочно-зеленых и розовых тонов, — и это еще при желтом жилете! — и с более умеренным, но куда более элегантным нарядом Ричарда, отдавшим предпочтение сегодня абрикосовому с серебром. Парик у мистера Флеминга тоже был абсолютно вне всякой моды — в виде накладки из волос, пристрастие к которым питают почему-то сельские джентльмены. Жена его тоже не блистала, зато громко выражала восхищение шелками и кружевами своей богатой кузины.
Миссис Флеминг выбрала себе в мужья человека более низкого происхождения, и Бельмануары так до конца и не простили ей этот скандальный мезальянс. Уильям Флеминг был всего-навсего простым шотландцем, а его отец — тут вся семейка просто передергивалась — обыкновенным фермером!
Лавиния была далеко не в восторге от приезда родственников и еще менее довольна тем обстоятельством, что они столь открыто и громогласно выражали свое восхищение почтенным Ричардом и его супругой.
— Ах, Лавви, если б ты знала, какое это счастье — сидеть здесь и любоваться всеми этими людьми! — наверное, уже в двадцатый раз восклицала миссис Флеминг. — Нет, я просто уверена, что стала безнадежно старомодной!.. И знаешь, эти огромные кринолины, которые тут носят, они приводят меня в полный восторг! Уверена, что мой раза в два меньше твоего, а вон у той дамы, ну, там, в амфитеатре, так еще шире!
Лавиния устремила взор в указанном направлении. В другое время и при других обстоятельствах ее непременно бы раздражило лицезрение леди Карлайл, постоянной соперницы во всем, что касалось моды. Однако теперь она сочла этот предмет не стоящим внимания и лишь заметила, что эти дурацкие гирлянды из роз на платье выглядят просто карикатурно.
Тут Холт обратил внимание мистера Флеминга на ложу, расположенную в глубине зала.
— Ей-Богу, Уильям! Это же герцогиня Квинсбери и ее сын Марч!.. Уверяю, во всем Лондоне не сыскать более приятных людей! Когда я последний раз был у нее…
— Чарлз знает буквально всех! — восторженно заметила миссис Флеминг и не поняла, почему ее кузина засмеялась.
Наконец занавес поднялся и началось первое действие. Лавлейса видно не было, и Лавиния пыталась сосредоточиться на спектакле. Однако, как правило, это плохо удается человеку, мысли которого целиком поглощены чем-то другим, более важным. Впрочем, она была не единственной, кому шутки Гаррика не казались забавными. Ричард, забившийся в уголок ложи, мрачно размышлял о том, что никогда больше не поведет свою жену в театр, никогда больше не будет сидеть вот так, рядом, наблюдая за переменчивым выражением ее живого личика.