Чернее
Шрифт:
У моей мамы строгий профиль и суровая складка у губ.
Ее слова прокладывают путь по снежной равнине -- шаг за шагом, туда, откуда не возвращаются. Моя мама -- правильный ангел смерти, она все делает вовремя, я знаю.
Есть вещи, о которых все помнят, но никто не жалеет, есть и такие люди, но сейчас не о них.
Одна из таких вещей -- мусорное ведро.
У нас в доме полгода не работал лифт. Сгорел. Какой-то придурок бросил бычок -- вот и полыхнуло. Пожарники потушили. Но лифт не работал. Поэтому мы
На дно мусорного ведра подстилали газету, чтоб мусор не прилипал. Но иногда -- при особенно мерзком мусоре вроде рыбьих кишок -- газета размокала и прилипала к дну и тогда приходилось чем-то (я обычно палочку какую-нибудь находила) поддевать ее и вытаскивать из ведра. А иногда она еще и рвалась в клочья, и я, плюнув на все, лезла в ведро руками...
Дома ведро надо было сполоснуть водой. А когда оно высыхало -- постелить новую газетку. Наука!
Ведро было моим мучителем много лет. Моей повинностью, тяжким крестом, впрочем, не сколько тяжким, сколько вонючим.
Но однажды я предпочла общество ведра всем прочим существам во вселенной.
Я сидела под лестницей и рыдала.
Я сидела рядом с ведром и рыдала.
Я удрала с похорон Майиной мамы. Не смогла это видеть.
Я утирала слезы фиолетовым капором, пух лез мне в нос, я несколько раз чихнула.
Мы пришли всем классом. Классуха так захотела. Мы стояли, как придурки, вытянувшись в струнку, а Астапкин даже умудрился, приподнявшись на цыпочки, прошептать мне на ухо:
– - Помер один мужик, попал в ад. Ему черт говорит: какую муку себе выберешь? Открывает одну дверь: там людей на сковородках поджаривают, открывает другую -- там людей на колья сажают, открывает третью -- там мужики стоят по пояс в дерьме и курят...
– - Астапкин!
– - тихо рявкнула классуха.
Это не по-настоящему. Как на демонстрации, куда нас приводили на праздники.
Я стояла столбом. Люди и звуки суетились, нервничали. Чей-то нервный смех толкнул меня острым локтем под ребро, а тяжелый вздох больно наступил на ногу.
– - Будут нести гроб -- скажите, чтоб аккуратнее, тут ступеньки обледеневшие, -- побеспокоился кто-то.
– - Цветы сейчас дорогущие!
– - заметил другой.
– - Зима!
– - объяснили ему.
– - Каково-то теперь ее дочке, бедная девочка!
Все это было грустно и странно, не более.
Но когда гроб уже грузили в машину и до этого спокойно стоявшая Майка -- моя бесстрашная, дерзкая вишневая девочка -- передернулась лицом, закричала "Мама, не надо!" -- что-то сверху разодралось сверху донизу и в прореху хлынула тьма...
И я больше ни с кем не могла обсудить это, кроме мусорного ведра, я сидела рядом с ним под лестницей и рыдала, обещая постелить ему на дно историю про ангела смерти...
Я до сих пор переписываюсь с Майкой. Они с отцом уехали к его сестре в Москву.
Она меня всегда любила, хотя я никогда не стоила ее любви.
Когда умерла моя бабушка -- и я так же, как Майка, рыдала над ее гробом, мир уже не рвался пополам. Его клочья лишь беспомощно хлопали на ветру над нашим старым кладбищем.
– - Твой выбор -- это твой выбор!
– - сказал мне отец тогда.
– - Но помни: я второе высшее оплачивать не буду. И вообще содержать тебя не буду, так и знай.
Мама сделала каменное выражение лица, но проявила истинно христианское смирение. Смотрела на меня с укором, но молчала.
Страннее всего повели себя дальние родственники, дядя и тетя, которые почему-то сказали, что я очень их разочаровала.
Дядя:
– - Маленькая такая была умница, а выросла...
Их дочка, младше меня на десять лет, только-только должна была пойти в школу. В класс с английским уклоном.
Она уже знала алфавит и несколько простых стишков, которым я ее научила.
Я набычилась и не стала спорить с дядей.
– - Что хочу, то и буду делать!
– - Своя волюшка доведет до горюшка, -- наконец разлепила губы мама.
– - Я в это все не верю!
– - Оно и видно!
– - В маминых глазах промелькнуло вдруг что-то грустное, человеческое.
– - Дочка, это ведь на всю жизнь. Переучиваться потом трудно. А филология твоя русская -- это ведь школа потом... Работа нервная, зарплата копеечная...
– - Мам!
Бедная, она уже оплакивала мою будущую бедность.
– - Есть же еще столько возможностей для филолога... газеты, журналы... издательства... репетиторство...
– - И все гроши!
– - покачала головой мама.
– - Но живи как знаешь.
Здравствуйте! Ваш рассказ был опубликован в Интернет-журнале "Эпилог" и рекомендован к участию в конкурсе м ол одых писателей. По итогам конку р с а в Москве будет провед ен семинар, на котором вам пред ставится возможность обсудить ваше творчество с ведущими российскими авторами современности.
Ну ничего себе!
Да я крута! Я ведь только-только начала писать -- и такой успех! Мой третий рассказ!
А какие отзывы от читателей: "растрогана до слез", "душа проснулась от ваших слов", "ваша проза душевная".
И это все -- мне!
Хотелось плясать и петь. Я сидела в компьютерном клубе, а рядом несколько школьников громко кричали, играя в "Как достать соседа", девушка-оператор пыталась объяснить студентам-индусам, что веб-камера у нас только одна, так что им придется выходить в скайп по очереди.