Чёрное и Белое
Шрифт:
Пока рука бродила по телу, оставляя местами лёгкие щипки, поцелуи продолжали обжигать шею, подбородок, губы... Да, губы. Павел не хотел, чтоб отсюда поцелуи так скоро уходили. Он отвечал на них, задерживал, пропитывался их жаром, подогревая растущее желание. Вот бы тоже обнять Олега, приласкать его, но Павел не решался. Возможно, боялся прервать столь сладостный поток поцелуев, а возможно, стеснялся своей неопытности. И всё же желание подталкивало набраться решимости. Мужчина осторожно положил ладонь на плечо парня и медленно повёл её вниз по спине... спустил на бедро... Никакого белья, Олег был абсолютно
Павел отвлёкся от поцелуев, снова замер. Его разум полностью ушёл в наблюдение, как возбуждение по жилам стекается в пах и там загустевает. "Господи, я же не пугливый девственник. Тогда почему так глупо себя веду?" - мысленно простонал Павел.
Не прерывая поцелуи, Олег выдернул руку из-под рубашки, рывком отбросил прочь одеяло. Одежда тоже мешала, и юркие пальцы принялись расстёгивать пуговицы, освобождая путь игривому язычку и мягким ласковым губам. Поцелуи поползли по груди, оставляя после себя влажный след и царапинки якобы нечаянных укусов. Последняя пуговица расстёгнута, поцелуи спустились на живот, продолжили путь ниже... Вместо них под резинку штанов скользнула рука, и её ласки вырвали мужской стон.
Всё, хватит, к чёрту всё: принципы, робость, мораль. Эта никому не нужная ерунда к чёрту! Сейчас есть только страсть и Олег: его губы, его руки, его желанное тело. Сейчас важен только он, только этот единственный во вселенной паренёк. Он и его страстные поцелуи.
Запретное чувство расправило крылья на весь размах, вдохнула освобождение полной грудью. Оковы окончательно сброшены, темница разрушена навсегда. Свобода! Свобода любви, страстному желанию! Свобода быть самим собой! Павел помог парню освободить себя от одежды и с головой окунулся в наслаждение.
Теперь ласки были взаимны, поцелуи ответны. Павел тоже не новичок, тоже кое-что умел. И на этот раз он Олега не оставит без удовлетворения.
Олег. Олег! Нежное хрупкое чудо. Как горело его тело в крепких объятиях. Как изгибалось, отдавая себя! Как вздрагивало, вторя импульсам сбивающегося с темпа возбуждения. Сейчас Павел не торопился, растягивал удовольствие обладания таким вот чудом по имени Олег, наслаждался им, вдыхал его запах, смаковал его вкус.
И зачем Павел раньше не уступил этому соблазнительному греху? Всё выстраивал заборы из морали, скрывался в серой тени робости. Вот в чём истинная дурость. Уже давно бы любовался этим стройным гибким телом и свободно бы им владел. Беспрестанно срывал бы поцелуи с этих мягких губ, уплывал в глубины этих бездонных голубых глаз. Как красив Олег! Красив и притягателен. Он словно примагничивал душу, сердце, желания... всё естество. А взамен посылал счастье.
Павел знал, что это глупо, но ему хотелось улыбаться. Расслабленный и довольный он лежал на спине, смотрел в тёмный потолок и улыбался своей тихой скромной радости. Рядом, положив голову ему на плечо, лежал Олег. Как же хорошо! Как хорошо!
– Олег, ты спишь?
– Нет.
– И мне спать не хочется. Сон совсем улетучился.
"Ещё бы, после такого взрыва эмоций", - сдерживая зевоту, мысленно прокомментировал Олег.
Парень тоже расслабился и был бы не против заснуть. Однако его опыт подсказывал, что на мужчину скоро обязательно накатит вторая волна желания. И её необходимо принять, ответить, иначе страдающий хронической скромностью Павел, решит, что оказался плох, и вновь замкнётся в себе. Да впрочем, Олег и сам был не прочь повторить тур. Не сказать, что Павел был искушён в постельных играх, но и полным профаном его тоже не назовёшь.
– Почему у тебя нет любовника?
– завязал Олег разговор, дабы не заснуть.
Улыбка медленно сползла с губ Павла. Ещё бы вчера он сказал, что-то вроде того, мол: "Тебе не обязательно знать." Но теперь Олег перестал быть чужим человеком, да и душа всецело ему доверяла.
– Ну... специальные места я не посещаю, а на улице... Там девяносто девять процентов натуралов, как знакомиться?
– Да, натуралов больше. И всё-таки, видишь, один процент пересёк твою дорогу.
– Да уж, - снова растянулась улыбка на губах Павла.
– Возможно, скажу глупость, но я очень рад, что ты шагнул под мою машину. Кстати, а что ты делал так поздно один на дороге? Откуда шёл?
– Из сауны, - подавил очередной зевок Олег.
– У вас вечеринка была?
– Угу.
– Странная вечеринка. Ты тогда был весь покрыт синяками.
– Ну, все по-разному развлекаются.
Глаза Олега упрямо закрывались. Разговор, который должен был отвлечь от сна, напротив, усыплял.
– Хочешь сказать, тебя били ради развлечения?
– насторожился Павел.
Олег молчал. Сон уверенно побеждал столь скучную тему. Павел же понял молчание по-своему, решив, что парню довольно тяжело вспоминать тот вечер. Бедняжка Олег, сколько пришлось ему испытать.
– Этот Леонид... Он что, был твоим сутенёром?
– Угу, - машинально промычал парень, тонувший во сне.
– Тогда понятно, почему он не хотел тебя отпускать. Как хорошо, что это всё закончилось, и он больше не станет тебя преследовать. Хорошо, что ты смог вернуться в нормальную жизнь. Можно с уверенностью сказать, что самое ужасное уже позади. Ты рад этому, Олег? Олег!
Павел повёл плечом, на котором покоилась голова паренька.
– Олег, ты спишь?
– Что?
– встрепенулся парень.
– Нет, что ты. Просто задумался.
– Да уж, тут есть над чем задуматься. Скажи, а твоя семья... Они знают, что с тобой вообще происходит? Где ты живёшь, как?
– Нет, не знают.
– Олег повернулся на спину и поправил на себе одеяло.
– Ты с ними совсем не общаешься?
– Зачем? Я им не нужен.
– Как же так? Что же такого ужасного ты натворил? Связался с наркоманами?
– Нет. В то время я был положительным примерным мальчиком. Учился не очень хорошо, но и в хулиганах не числился.
– Тогда что же?
– Я оказался гомиком. Этого оказалось вполне достаточно, чтоб стать изгоем в моём благородном семействе. Мать как-то вернулась пораньше с работы и застукала меня с моим одноклассником в самый интересный момент. В тот же вечер был созван семейный консилиум, и меня отправили жить к бабушке по отцовской линии.
– А отец что сказал?
– Отец до этого позора не дожил. Он умер, когда мне было всего два года. Я его совсем не помню. Меня воспитывал отчим. Из всей семьи только бабушка приняла меня таким, какой я есть.