Черное колесо

Меррит Абрахам Грэйс

Прошло с четверть часа, но Пен не появлялась. Я подумал, не пошла ли она вместе с Мактигом к отцу. Немного погодя Светловы леди Фитц и Бурилов разошлись по своим каютам, сославшись на сонливость. Чедвик задержался рядом со мной, у борта. Казалось, он беспокоился. Я подумал, что он хочет что-то мне сказать, потом понял, что всё его внимание сосредоточено на каюте Бенсона, и он тоже считает, что Пен там. Он ждал её. Я сказал, что собираюсь в лабораторию, и спросил, не хочет ли он пойти со мной. Он не ответил. Сомневаюсь, что он меня слышал. Когда я уходил, он стоял на прежнем месте, глядя в сторону каюты Бенсона.

Перед

тем, как идти в лабораторию, я заглянул к себе в каюту.

Пен была там.

– Я думала, вы никогда не придёте, – еле слышно сказала она, – Закройте дверь и говорите шёпотом.

– Где Чед? – спросила она, когда я выполнил её просьбу. Я рассказал, где оставил его, добавив, что он, похоже, ждёт её. Она выслушала сказанное с лёгкой злорадной улыбкой.

Я ждал. Разумеется, она спряталась здесь не ради того, чтобы узнать, где находится Чедвик. Что же ей нужно? Но вопрос, который она задала, я меньше всего ожидал услышать:

– Мой отец – безумен?

Я смотрел на неё, не зная, что сказать.

– Будьте откровенны и резки, сколь сочтёте нужным, но только говорите правду. Я не изнеженный цветок.

– Вы знаете своего отца гораздо лучше меня, мисс Бенсон… – беспомощно начал я, но она гневно прервала:

– Пожалуйста, ответьте: считаете ли вы моего отца безумным?

И так как я по-прежнему колебался, она серьёзно сказала:

– Кертсон должен был рассказать вам об отце. И он должен доверять вам, иначе не послал бы сюда. Отец тоже кое-что говорил вам, я знаю. Я знаю о его одержимости этим проклятым предком. Я много раз видела как он становится марионеткой, и капитан Джонсон тоже это видел. Я хочу знать, не слишком ли часто это происходит.

Вот здравый смысл и острая наблюдательность, не стеснённая никакими суевериями! Я решил (хоть это и непрофессионально) рассказать о своих гипотезах, возникших после разговора с её отцом, которые последующие происшествия только подкрепили.

– Почему вы этого боитесь? – спросил я.

– Из-за его поведения на старом корабле, конечно, – ответила она.

Я сказал:

– Нет, я не думаю, что ваш отец безнадёжно безумен. Даже если воображение заведёт его дальше, чем сегодня днём, всё равно это не сумасшествие. Вы спросили, каков мой диагноз. Ну, что ж, извольте…

Я пересказал ей слова Кертсона, передал вкратце суть своего разговора с её отцом в ту ночь, когда появился на борту, и наконец сообщил свою версию происшедшего. Она слушала, не прерывая, потом долго сидела в задумчивости.

– Знаете, – сказала она наконец, – это всё произошло отчасти из-за того, что Большой Джим так и не вырос… как Питер Пэн. Мальчишки хотят быть индейскими вождями, изобретателями, пиратами, пожарными и ещё кем угодно. Мальчишки считают себя индейскими вождями или ковбоями, и говорят и поступают соответственно. Но годы спустя они об этом забывают.

Отец много работал, у него никогда не было возможности поиграть. Потом что-то повлекло его к старому капитану. Для него это было нечто вроде игры, отдыха, бегства от действительности. Он мог вообразить, как поступил бы в том или ином случае старый капитан, представить себя не в своём офисе, а за штурвалом старой «Сьюзан Энн» и, может быть, не Большим Джимом Бенсоном – на самом деле ведь он никакой не большой, – а старым капитаном. И это чувство росло, ширилось, оно стало для него как выпивка, как наркотик. Ему требовалась все большая доза, и он принимал его… Да, теперь я понимаю.

Я с неподдельным восхищением смотрел на Пен, ибо она очень чётко и здраво описала этот клинический случай.

– «Сьюзан Энн» распахнула настежь эту дверь в детство… как будто мальчишка, мечтавший стать индейским вождём, заполучил вдруг индейскую одежду, и коня, и лук со стрелами, и вигвам… и племя в придачу. Да, я понимаю… но всё же это была игра… и отец знал, что это игра. И тут случился ураган, и этот старый корабль, и это… это колесо… – Она вздрогнула. – Что-то неладное на этом корабле, доктор Фенимор. Во всяком случае, неладное для отца. Дело не в сокровище, которое может там находиться. Денег у него достаточно, ещё больше ему просто не нужно. Это не алчность. Но разве находка такого корабля с его возможными сокровищами не разожгла бы алчность старого капитана, не заставила бы его сделать все, чтобы получить их? Не разбудила бы в нём жестокость? А он был жесток… И теперь это не мой отец, а скорее – старый капитан. Вернее, часть его мозга, в которой жив старый капитан, так окрепла, что подчинила себе всё остальное. Стёрла личность Джима Бенсона. По крайней мере на время… Но что за это время может натворить фантом, который поселился в моём отце?..

Я смотрел на неё, все больше восхищаясь. Конечно, профессионал-психиатр так бы не рассказал, но ситуацию она описала необычайно метко, прояснив для меня то, что сам я осознавал лишь смутно. Именно этого опасался Кертсон: некий катализатор, что сплавит воедино Бенсона и эту вторую личность, которая станет необыкновенно сильной и, может, вовсе вытеснит своего создателя.

Она смотрела на меня, её голубые глаза потемнели от страха, который она так хорошо скрывала.

Я сказал:

– Вы прекрасно все обобщили, мисс Бенсон. Опасность, которой вы опасаетесь, реальна. Но не думаю, чтобы этот период был настолько длительным, чтобы нанести большой вред. Собственная личность вашего отца очень яркая, его воспоминания отпечатались очень глубоко, а собственная воля слишком сильна, чтобы сдаться надолго, а тем более – навсегда.

Но сам я вовсе не был в этом уверен, и она это почувствовала.

– Такие случаи происходили, доктор Фенимор, и с людьми покрепче моего отца. К тому же, эта новая, созданная им личность – не чужак, она часть его самого! А чтобы сломать жизнь, хватит нескольких минут.

Она сжала руки, и я видел, как побелели её пальцы. Как бы про себя она сказала:

– Если бы я только могла быть уверена в Майке! Но колесо! О, это проклятое колесо!..

Я нарочно резко сказал:

– Вздор! Вы сейчас говорите, как истеричная девчонка! Она ответила:

– Неужели? Тогда объясните, что с ним? Почему он ударил Чеда? Почему говорил такие странные вещи? Почему он повернул колесо, а все остальные не смогли?

Я ещё грубее ответил:

– Теперь вы несёте уже совершенную чушь. Вы перенервничали, так же, как Майк и все остальные.

– Хотела бы я вам верить. – Она покачала головой и встала. – Пожалуйста, приоткройте дверь и посмотрите, нет ли кого в коридоре.

Там никого не было. Она задержалась на пороге, протянула руку. – Вы единственный, кому можно доверять. И я тоже слышала этот колокол и дудку.