Черное колесо
Шрифт:
Она выпалила:
– Дурак! Вы знаете, что Ирсули – выдумка капитана! – И снова Смитсону, который поднял стул и огорошено сел на него. – Рано или поздно это должно было случиться. Не будем оттягивать неизбежное, Пусть я… страдаю… пока ещё во мне есть силы.
Смитсон подавился, покраснел и наконец в самых вульгарных выражениях объявил, что его совсем не интересует её милость, что она то да сё, да ещё кое-что. Либо она даст то, что им нужно – а им совсем не нужна её изношенная и непривлекательная плоть, –
Именно последнее заявление привело её в ярость. Она отступила, задыхаясь, как и Смитсон.
– Вы отвергаете – меня? Самую благородную кровь Англии? Да вы…
Даже Смитсон был ошеломлён этим взрывом. Чедвик прервал её:
– Не преувеличивайте своего значения! Если мы не получим информацию от вас, есть драгоценный Бурилов. Уведите её… Подумайте, – добавил он, помолчав. – Минуту назад вы назвали Ирсули капитанской выдумкой. Решайте, леди Фитц-Ментон!
Она опустила глаза. Потом мрачно сказала:
– Не помню…
Чедвик сделал знак Роббинсу увести её.
– Но я… буду помнить! – свирепо сказала она. – Я вам покажу! Когда я подниму ветер, вы на коленях приползёте молить, чтобы я остановила его!
Должно быть, она думала о Бурилове и его отчуждении после смерти Флоры. Когда она выходила, я слышал её слова: «Я удерживала его не только своей красотой, но и влиянием. И удержу на этот раз – он увидит!»
Смитсон спросил Чедвика;
– Остаётся русский?
Чедвик мрачно кивнул:
– Он не любит боль. Скажет.
Тут он заметил меня и мою сумку. Когда явился Бурилов, Чедвик разложил хирургические щипцы и скальпели и любовно поигрывал ими. Бурилов сразу сломался. Он не только сказал, где находятся сокровища, но и согласился сам провести туда.
Чедвик улыбнулся, бросил инструменты в сумку, взял Бурилова под руку и вышел, кивком головы позвав за собой Смитсона.
Выходя, Смитсон сказал:
– Заприте доктора, ребята, и присматривайте за ним – так, на всякий случай.
Поэтому я не видел, как первая шлюпка отправилась на берег. Уснуть я не мог, лишь сидел и обдумывал планы, в том числе и преступные, которые не стану здесь излагать. Осуществить их мне так и не пришлось. Шло время. Наконец вбежал, задыхаясь, один из моих стражников.
– Быстрее… Даррел умирает! – Мы побежали по коридору. Отдуваясь, человек добавил: – Он стоял на карауле у каюты английской ведьмы!
Но Даррел не умирал.
Он умер. Я не успел даже расспросить о причине его смерти – это не обязательно было волшебство леди Фитц, – потому что послышались крики: «Все наверх!»
И ещё: «Доктор! Приведите доктора!»
На палубе стоял Морган, его поддерживали матросы.
– Хватайте пистолеты! – кричал он. – Тащите паклю, концы и масло: мы должны их выкурить!
Он был очень бледен, глаза выпучены.
– Выкурить? – переспросил кто-то. – Кого? Смитсона, Шварца, Чеда?
– Русского и Кембла? – спросил ещё кто-то. – Ты что, спятил? Морган сделал слабое движение. Если бы его не поддержали, он упал бы. Он один приплыл в шлюпке с острова.
– Не спрашивайте – действуйте! Пистолеты, паклю, масло! Их там сотни… белых… как призраки! Они схватили всех, кроме меня! Быстрее! Нужно вернуться!
Он увидел меня.
– Его тоже с нами! Понадобится! Берите все фонари: там темно! И побыстрее, ради Христа, быстрее!
На секунду все ошеломлённо застыли. Потом забегали: страх Моргана оказался заразителен. Я осмотрел его ушибы и порезы. Казалось, его одежду рвали когти, широко расставленные, словно медвежьи.
Ожидая возвращения остальных, я посмотрел за борт, думая увидеть тела Слима и Флоры.
Но увидел только большого чёрного спрута, который лежал на дне, широко разбросав щупальца.
Сверху он был похож на гигантское чёрное колесо.
25. НА ОСТРОВЕ РАФФЕРТИ
Только когда две набитые людьми лодки направились к острову, мы узнали подробности. Остальные матросы готовили к спуску катер, чтобы двинуться за нами.
Теперь остров казался не огромным аметистом, а большим куполом – каменный лоб, за которым рождаются древние каменные мысли. Я не видел никакого берега, только крутые серые скалы выветренного коралла торчали из воды. Отражение в стеклянной воде делало остров шарообразным, мрачным и безжизненным миром, висящим в бесконечной смешанной лазури моря и неба.
Казалось, мы приближаемся к другой планете.
Но тут ветерок коснулся поверхности воды, и нижнее полушарие этой планеты разбилось. Крошечные облака на юге превратились в облачные горы. С чёрными серединами, с серебряными краями, они надвигались на нас, как строй мечников. Над ними на запад ползли перьевые полоски, словно дымы. Это означало ветер. Мы должны были расстаться с островом как можно быстрее.
Снова я проклял самоубийственную глупость Бенсона, приведшего нас в эти воды.
Мы приблизились к острову. Я увидел, что он расколот словно ударом громового молота Тора. Маленький корабль, такой, каким некогда был старый остов, мог пройти в эту щель, но для «Сьюзан Энн» она была слишком узка.
Мы вошли в миниатюрный фиорд. Его неровные, почти бесцветные стены, казалось, были сложены из войлока, сплетены из серых, лишённых листьев ветвей, связанных непреодолимой силой, как тот непроходимый барьер из колючих растений, что сторожит спящую красавицу.
Мы вошли в пролив, словно чуждые мысли в каменный мозг. Как дыхание жизни в только что сотворённого из глины Адама. Ни звука, кроме плеска весел наших лодок.