Черное солнце Афганистана
Шрифт:
— О воде! — ответил охотно Беляк. — Статью научную вчера прочел. Понимаешь, никакие другие газы, кроме кислорода и водорода, не образуют жидкость.
— Так это известно давным-давно, — вставил свое слово Хромов.
— Жидкость-то она жидкость, но особенная, со своим характером, — сказал инженер Одинцов. — Все вещества, к примеру, при охлаждении сжимаются. Но на воду этот физический закон не распространяется. При замерзании вода расширяется. И еще. Любое вещество в твердом состоянии тяжелее, чем в жидком. А вода наоборот. Лед не тонет, а плавает на поверхности. Почему такое происходит? Неясно, нет научного объяснения. Одни догадки и предположения, — и добавил: — И это очень странно, что наука до сих пор фактически не знает, что же это такое — вода!
— Вот и я о том же, — сказал Беляк. — А насчет молекулы воды слышали?
— Что ты имеешь в виду?
— А тот факт, что любой объем воды — это всегда одна молекула. Одна и только! Стакан — одна молекула, Тихий океан — тоже одна молекула.
— Иди ты! — удивился Хромов.
— Дело в том, что вода — диполь, магнитная частица с положительным и отрицательным полюсами, — пояснил Одинцов. — И все молекулы тут же сливаются в одну, плюс притягиваются к минусу, а минус — к плюсу. Но эта молекула, маленькая или большая, она, как живая, обладает еще двумя удивительными свойствами. Это память и передача информации. Вода помнит все, что было!
— В журнале пишут про уникальный опыт, который проделали ученые в Швейцарии, — рассказал Беляк. — На одном берегу Женевского озера они растворили в воде несколько молекул соли. На другом берегу зафиксировали приборами не саму соль, а память о ней. Огромная молекула большого озера приняла и сохранила память о соли во всем своем объеме. На свое магнитное поле записала. Теперь, как пишут в журнале, сколько бы ни прошло лет, а эта память никогда не исчезнет.
Кулешов локтем толкнул блаженно дремлющего Терентьева.
— Слыхал?
— Чего?
— Вода помнит все, что было!
— Ну?
— Вот те и ну! Выходит, правильно майор сделал, что вылил ту спиртягу, — шепотом произнес Кулешов. — Сколько ж мы тогда всякой гадости наболтали, а? Спирт был с водой, а она все-все запоминала! Мы б ее, представляешь, с той гадкой информацией себе в нутро залили бы. А ты вместо благодарности майору, зарычал, взбесился, схватил гранату и поперся к нему…
— Я ж повинился уже, прощения просил.
— Выпороть тебя надо, а не прощать! И морду набить.
— Нету такого закона, чтоб пороть и морду бить.
— Счастье твое, что нету, — сказал Кулешов. — А на будущее заруби себе на носу: когда пить будем, то обязательно хорошие слова произносить надо. Вода и водка все запоминают. Усек своими мозгами?
— Ага, — Терентьев кивнул.
— А теперь соображай! Не зря же люди тосты и пожелания разные произносят насчет здоровья и долголетия, когда чокаются стаканами. Водка, понимаешь, тоже, наверное, запоминает всю такую информацию и в нутро твое несет, как приказ всему организму жить долго и работать на полную мощность без капитального ремонта. А когда пьем с матюганами, организм ничего воспринять не может от такой глупой информации и начинает расстраиваться да огрызаться болезненными проявлениями. Ты, вот, до сих пор очухаться не можешь?
— Не могу, это точно, — Терентьев мрачно кивнул.
В солярий заглянул посыльный и громко прокричал:
— Кто из первого звена? Срочно в штаб!
3
Приказ был краток.
Звену капитана Сереброва поставлена задача: получить в Союзе и перегнать в Джелалабад вертолеты новой модификации с высотными двигателями ТВ-3В (турбовинтовой, третьей серии, высотный).
Первая партия — четыре вертолета. Место получения — город Мары Узбекской ССР. Время вылета — сегодня, через три часа.
Группа, которой предписывалось получить и перегнать вертолеты, была скомплектована из четырех экипажей звена Сереброва, в нее вошли еще техник звена и по одному специалисту профильного обслуживания боевых машин.
Для Александра Беляка, членов экипажей и специалистов, вошедших в группу, стрелки на часах, отмеряющие время, завертелись с бешеной скоростью. Надо всюду успеть, нужные документы оформить, положенное для командировки получить, себя привести в надлежащий вид. Не каждый же день приходится летать на родную сторону!
Но кроме всех обязательных формальностей, возникли и личные проблемы. С пустым карманом в Союзе делать нечего. А где раздобыть советские рубли? Их и занять-то здесь не у кого. Летчикам в Афганистане денег не платили, а весь заработок зачисляли на книжку в Сберкассе. Чеки внешторгбанка давно истрачены.
Беляк задумался. Надо что-то придумать и сообразить. У него в запасе была припрятана бутылка отечественной водки, присланной из Союза. Сунул ее в карман и отправился к афганцам в кантин, местную лавку. Русская водка ценилась. Смуглый бородатый афганец хитро сощурил глаза, тщательно осматривая бутылку.
— Берешь? — спросил Беляк.
— Карашо! — ответил афганец, уже выучивший некоторые русские слова.
— Сколько даешь?
Афганец назвал цену. Она не устраивала Александра. Он показал на ручные часы «Ориент» с красивым браслетом и предложил «ченч» — обмен. После короткого торга обе стороны остались довольны. Афганец спрятал водку под прилавок, а Беляк ушел с часами.
Полет в Мары запланировали своеобразно — не прямым, а кружным путем.
В Кабул группа долетела на двух вертолетах-почтовиках. Столичный аэродром встретил шумом, суетой и никогда не оседаемой серой пылью.
Из Кабула, по распоряжению начальства, на транспортном самолете АН-12 добрались до Кандагара, который расположен южнее Джелалабада. По здравому уму в Кандагар можно было бы лететь и напрямую, тем более, что пробыли там всего несколько минут. Их уже ждали, придержали пару тяжелых вертолетов МИ-6, которые везли в Шинданд авиационные бомбы. Джелалабадская группа, выгрузившись с самолета, перебежала на вертолетную стоянку и снова оказалась в воздухе. Лететь в соседстве с бомбами было не особенно приятно — обстрел вертолетов мог произойти в любую минуту. Внизу простиралась однообразная серо-коричневая горно-пустынная местность с редкими вкраплениями зеленых клочков, да бесконечной темной лентой пролегала лента государственного шоссе.