Черное солнце Афганистана
Шрифт:
— Есть!
Только Александр вернулся в аудиторию, полковник вручил ему шинель:
— А теперь это отнеси.
Александр, мысленно чертыхнулся, но молча взял шинель и бегом поспешил в преподавательскую. А когда вернулся, полковник протянул ему темный шерстяной шарф.
— Теперь это.
Александр скрипнул зубами, но промолчал. Не сказал то, что он курсант, а не лакей. Стерпел. Отнес и шарф. Тем временем другие курсанты с деньгами полковника сбегали за папиросами.
Ковалев сел, равнодушно посмотрел на курсантов.
— Начнем, — сказал он, ничего не выражающим тоном, и предложил курсантам положить зачетки на его стол, взять билеты с вопросами, а самим сесть на первый ряд.
Александру достались, как он решил, вопросы легкие. Через пару минут доложил о готовности отвечать.
— Ты хорошо подумал? — спросил полковник.
— Да! — уверенно ответил Беляк.
— Ну, ладно, иди.
Александр вышел к столу, прочитал вопросы билета и начал бойко отвечать.
— Не надо, Беляк, — остановил его Ковалев и кивком головы показал на стену, вдоль которой размещались отдельные узлы, агрегаты и части двигателя.
Преподаватель встал, подошел к стене и указал пальцем:
— Что это?
— Топливный насос-регулятор, — ответил Беляк и стал объяснять принцип его работы.
Полковник молча выслушал. Долго молчал. Потом пальцем показал на отверстие:
— А это что?
Александр не знал, что это за отверстие и для чего оно нужно. Но не растерялся и стал длинно и долго рассказывать, как говорится, вкруг да около.
Полковник молча сел за стол и равнодушным голосом сказал:
— Вам, курсант Беляк Александр Викторович, двойка.
Помолчав, стал объяснять:
— Это технологическое отверстие для крепления на стенде. Сверлил его я сам, глубина восемь сантиметров, — он раскрутил авторучку и протянул курсанту стержень. — Замерьте глубину.
Беляк замерил и подтвердил, что глубина злополучного отверстия именно такая, как сказал Ковалев…
Другие курсанты уехали на зимние каникулы, а Александр пошел сдавать зачет в третий раз. Пошел, как самбисты выходят на ковер, а боксеры — на ринг.
Та же пустая аудитория, тот же полковник Ковалев, равнодушный и, казалось, безразличный ко всему на свете. Но на этот раз преподаватель сказал:
— Курсант Александр Беляк, принеси из преподавательской мой шарф.
Александр сбегал. Принес шарф.
— Все выучил? — спросил Ковалев.
— Да! — ответил Беляк.
— Проверим, — произнес полковник и добавил. — Подойди ближе.
Александр подошел, чувствуя, что надвигается какая-то опасность. Полковник шарфом завязал ему глаза и подвел к стене с агрегатами:
— Будешь определять на ощупь. Ошибешься, ставлю два, а там сам знаешь, что бывает…
Еще бы не знать! Самое простое — курсанта отчисляют за неуспеваемость…
Александр ощупывал каждую железку, каждый узел, каждый агрегат, называл его, объяснял значение и рассказывал о принципах работы. На десятом агрегате полковник остановил его и развязал шарф.
— Отнеси назад.
В аудиторию Беляк вернулся быстро. Полковник сидел за столом и курил «Беломорканал». Он потушил папиросу, сунул ее в пепельницу. Протянул Александру зачетную книжку, сказал коротко:
— Держи.
Сам встал и молча вышел.
Александр раскрыл зачетку, и накатила теплая волна радости. Там стояла крупно выведенная оценка: «отлично». Позже, месяца через полтора, когда на Ученом совете училища подводили итоги по отдельным дисциплинам, полковник Ковалев в числе лучших четырех курсантов назвал и Александра Беляка…
Сейчас, вспоминая те перипетии и свои волнения, Александр уже по-иному оценивал действия преподавателя. Только теперь он понимал полковника. Опытный инженер, пусть своеобразно и грубовато, он воспитывал у будущих пилотов выдержку, терпение, сообразительность и самодисциплину — качества, которые так необходимы летчику и не только в небе. На земле тоже.
5
В течение долгого знойного дня инженеры и техники дотошно проверяли вертолеты, опробовали новые узлы и установки, которые, по мнению создателей, улучшали боевые качества и мощность двигателей боевых машин.
Выкроив время, Александр забежал в небольшой магазин, который был расположен рядом с аэродромом, и показал часы с массивным браслетом — те, что выменял на бутылку водки.
В темных зрачках продавца на мгновение вспыхнули искорки. Но он ту же придал лицу равнодушное выражение и спросил:
— Сколько хочешь?
— А сколько не жалко? — в свою очередь задал вопрос Беляк.
— Двести!
— Мало, — ответил Александр, хотя был рад и такой цене. — Пойду в другой магазин.
— Не надо в другой ходить!
Сошлись на сумме в двести пятьдесят рублей. Месячная лейтенантская заработная плата! Ни фига себе! И так запросто! С деньгами в кармане Александр почувствовал себя увереннее.
В том же магазине он и отоварился, купил самое необходимое из того, чего не было в Джелалабаде: пару трусов, душистое туалетное мыло, носки, одеколон, другие бытовые мелочи. И водку — целый ящик по пять рублей за бутылку. Ту самую водку, которая весьма ценилась в Афгангистане: высокие прозрачные бутылки с металлической пробкой, называемой «бескозыркой». Она в его глазах обрела новую ценность. Как сказал Паршин: «Если государство не заботится о нас, придется думать самим о себе». А еще побаловал себя — купил слоеное пирожное «Наполеон» за пятнадцать копеек и бутылку лимонада за двадцать семь. Тут же в магазине, не отходя от прилавка, съел пирожное и с удовольствием запил сладким лимонадом, который ни в какое сравнение не шел с осточертевшей кока-колой…
На аэродроме тогда не было ни пограничников, ни дотошных таможенников. Приказом командира гарнизона была создана досмотровая комиссия из руководящего состава, которая в мелочи не вникала и своего же брата летчика, улетавшего на войну, не шерстила.
На следующее утро вылетели в обратный путь тем же маршрутом — через Шинданд и Кандагар, но на новеньких «крокодилах».
В Джелалабад долетели под вечер.
Летчики и техники эскадрильи с нескрываемым интересом осматривали новенькие вертолеты. А Беляк поспешил в знакомый кантин и продал афганцу пятнадцать бутылок водки своих и еще столько же, полученных от капитана Паршина. Остальную «божью слезу» выставили на стол и организовали «обмывку» новых боевых машин. К привезенной водке добавили технический спирт, которым распоряжался инженер эскадрильи. Официально положено по три литра на каждого члена экипажа? Положено…