Черноглазая блондинка
Шрифт:
— Нет, — сказал я, — не думаю, что понимаю. А есть такие, что понимают?
— Да, я встречала таких.
Я допил содержимое своего бокала. Оно действительно было тошнотворно сладким; должно быть, в него добавляли карамель или что-то в этом роде.
— Ты со мной откровенна? — спросил я. — Ты действительно видела Питерсона на Маркет-стрит в тот день?
Её глаза округлились:
— Конечно. Зачем мне лгать?
— Не знаю. Как ты сказала, я вас не понимаю.
Она села на кровать, сложила руки и положила их на колени.
— Ты прав, —
Я посмотрел ей в глаза. Внутри них она была где-то далеко-далеко. До меня вдруг дошло, что она говорит не о Питерсоне, а просто использует его, чтобы поговорить о ком-то другом. Это так и было, я был в этом уверен. И этот кто-то другой был дорог ей так, как никогда не мог быть дорог такой человек, как Нико Питерсон, — как никогда не мог быть дорог и такой человек, как я. Мне вдруг очень захотелось её поцеловать. Я не мог понять, как это возникло, я имею в виду, почему я захотел поцеловать её сейчас, когда она была так далеко от меня, думая о ком-то, кого она любила. Женщины — не единственные, кого я не понимаю, — я и сам себя ни капельки не понимаю.
Внезапно она приподняла голову и подняла руку.
— Я слышу машину, — сказала она. — Это, должно быть, доктор Лоринг.
Мы прошли через тёмный дом тем же путем, которыми поднимались, и вышли в сад. Машина Лоринга стояла рядом с моей. Когда мы подошли, Лоринг открыл дверцу и вылез наружу.
Лоринг был худощав, с маленькой козлиной бородкой и надменными глазами. Несколько раз мы обменивались грубостями, мы вдвоём. Я не знал, знал ли он, что его бывшая жена хочет выйти за меня. Вероятно, это не имело бы никакого значения; он не мог ненавидеть меня больше, чем уже ненавидел. И он уже какое-то время как умыл от Линды руки.
— Марлоу, — холодно произнес он. — Как видишь, я приехал.
Я представил его Клэр. Он коротко пожал ей руку и спросил:
— Где больной?
Мы вернулись через весь дом в спальню Клэр. Я закрыл за нами дверь, повернулся и прислонился к ней спиной. Я решил, что Клэр теперь и сама с этим справится. Эверетт был её братом, а мне лучше было держаться от Лоринга подальше.
Он подошёл к кровати и положил свою черную сумку на покрывало.
— Что это было? — спросил он. — Героин?
— Да, — тихо ответила Клэр. — Думаю, да.
Лоринг пощупал у Эверетта пульс, приподнял веки, посмотрел на зрачки, положил руку грудь и пару раз легонько надавил. Кивнул и достал из сумки шприц для подкожных инъекций.
— Я дам ему дозу адреналина, — сказал он. — Он скоро придет в себя.
— Вы хотите сказать, что это не… не серьёзно? — спросила Клэр.
Он бросил на неё злобный взгляд. Его глаза, казалось, съеживались в глазницах, когда
— Дорогая моя, — сказал он, — сердцебиение вашего брата меньше пятидесяти, а дыхание меньше двенадцати. Мне кажется, что сегодня ночью он был на грани смерти. К счастью, он молод и относительно здоров. Однако, — он перевернул вверх дном ампулу с прозрачной жидкостью и проткнул резиновый колпачок кончиком шприца, — если он и дальше будет потакать этой привычке, она почти наверняка убьёт его, и скорее раньше, чем позже. Есть люди, которые могут жить с героиновой привычкой — они живут плохо, но они живут, — но ваш брат, я ясно вижу, не из таких.
Он вонзил иглу в руку Эверетта и взглянул на Клэр:
— Он слаб. У него на лице написана слабость. Вы должны отвезти его в клинику. Я могу дать вам несколько имён, людей, которым можно позвонить, мест, куда можно поехать и осмотреться. Иначе, без малейшего сомнения, вы его потеряете. — Он вытащил иглу и убрал её в сумку вместе с пустым флаконом. Он снова повернулся к Клэр:
— Вот моя визитка. Позвоните мне завтра.
Клэр снова села на край кровати, сложив руки на коленях. Она выглядела так, словно кто-то её ударил. Её брат пошевелился и застонал.
Лоринг резко отвернулся.
— Я вас провожу, — сказал я.
Он холодно посмотрел на меня.
Мы спустились через тёмный дом. Лоринг был одним из тех людей, чьё молчание красноречивее, чем слова. Я чувствовал, как от него волнами исходят презрение и ненависть. Не моя вина, что жена бросила его и теперь хочет выйти замуж за меня.
Мы прошли через темную оранжерею и вышли в ночь. Туман лип к моему лицу, как мокрый шарф. В море на мачте чьей-то лодки, стоявшей на якоре, мерцал огонёк. Лоринг открыл дверцу своей машины, бросил туда сумку и повернулся ко мне.
— Не понимаю, почему ты всё время появляешься в моей жизни, Марлоу, — сказал он. — Мне это не нравится.
— Мне самому это не очень нравится, — сказал я. — Но я благодарен вам за то, что вы пришли сюда сегодня. Вы думаете, он мог умереть?
Он пожал плечами:
— Как я уже сказал, он молод, а молодые люди, как правило, переживают всевозможное саморазрушение.
Он уже собирался сесть в машину, но остановился.
— Что тебя связывает с этой семьей? Я бы сказал, что вы вряд ли находитесь на одном социальном уровне.
— Я выполняю кое-какую работу для миссис Кавендиш.
Он издал звук, который кто-нибудь другой мог бы принять за смех.
— У неё, должно быть, очень большие неприятности, если ей пришлось обратиться к тебе.
— У неё нет никаких неприятностей. Она наняла меня, чтобы я нашёл кое-кого из её друзей.
— Почему она не обратилась в полицию?
— Это личное дело.
— Да, ты хорошо умеешь совать нос в чужую личную жизнь, не так ли?
— Послушайте, док, — сказал я, — я никогда сознательно не причинял вам вреда. Мне жаль, что ваша жена вас бросила…