Черные банкиры
Шрифт:
Овражников помолчал, обдумывая слова Грязнова, потом сказал:
– Признаюсь, я вынужден согласиться с вами. Но это значит, что мы обязаны провести обыск в городской квартире Такоева.
– И немедленно. Поскольку вчера мы думали, что Такоев жертва. А сегодня я убежден – он преступник. Хотя вы вправе считать, что в данном вопросе я необъективен, все-таки, как вы заметили, он является моим соперником, мы не поделили одну девушку. К тому же и веских доказательств преступной деятельности Рустама у нас тоже нет.
– Вот видите, как легко вы меняете точку зрения! – рассердился Овражников. – Нет уж, давайте доводить дело до конца. И речь здесь уже не о чистоте мундира, а о справедливости. Чтобы убедиться в своей правоте или, наоборот, неправоте, нам необходимо сделать этот проклятый обыск.
– А чистого бланка ордера с подписью прокурора округа у вас, случайно, не найдется? – усмехнулся Грязнов.
– Нам и не нужно. Едемте, я позвоню из машины, чтоб к нашему возвращению в город возле дома Такоева нас встретила оперативно-следственная группа.
– Не забудьте толкового техника с набором отмычек. Я, к сожалению, не при инструменте, сам вскрыть не смогу. А запоры, помню, там солидные. Лучше их открыть, чем ломать дверь.
– Ох, Грязнов, вы и в Москве так работаете? Чужими руками?
– Я всегда действую по обстоятельствам. Но если есть возможность, пользуюсь чужими руками и головой.
Они поднялись на третий этаж и остановились перед дверью квартиры Рустама Такоева. Овражников нажал кнопку звонка. Услышали соловьиную трель.
– Никого нет, – сказал он. – Давайте будем вскрывать дверь. Но прежде пригласите понятых.
Участковый, присутствующий при сем, стал звонить в двери соседних квартир. На лестничную площадку сначала выглянула старушка, у ног которой вертелся маленький бульдог.
– Чего вам, мальчики? – спросила она.
– Военная прокуратура, – представился Овражников. – Мы намерены произвести обыск у вашего соседа, просим поприсутствовать.
Старушка потихоньку стала отказываться, но Овражников напомнил ей о гражданском долге, который она должна исполнять, помогая правоохранительным органам бороться с преступностью. Слова прозвучали высокопарно, однако они повлияли на старушку, и та повиновалась.
Из другой квартиры вышла девушка лет восемнадцати в очень коротком халате, заинтересованно оглядела мужчин, спросила:
– Что угодно, господа?
Девушке объяснили, что от нее требуется, и она тут же согласилась, так как никогда в подобных мероприятиях участия не принимала.
Техник принялся возиться с замками, подбирая то одну отмычку, то другую. Наконец он выпрямился и вытер пот со лба.
– Можете заходить.
Овражников взялся уже за ручку двери, чтобы толкнуть ее и переступить через порог, но Грязнов, испытывавший все это время какое-то томительное беспокойство, решительно остановил его и сказал:
– Так, а сейчас попрошу всех отойти в сторону. Чтоб перед дверью не было никого.
Все, включая Овражникова, послушно выполнили его приказ. Оглянувшись и став за дверным косяком, Грязнов сильным ударом ноги распахнул дверь. И сейчас же в квартире раздался оглушительный взрыв. Сорванная с петель дверь рухнула на площадку, задев высунувшегося из-за спины Грязнова Овражникова.
Из квартиры повалил дым, там занимался огонь.
– Звоните пожарным! – закричал Грязнов, помогая подняться с пола Овражникову. – А вы целы, переломов нет?
– Не знаю… Что это было? – покачиваясь спросил он.
– Квартира была заминирована, вот что!
– Проклятие! Но послушайте, Грязнов, вы что, заранее знали?… Господи, вы же ранены!…
Только сейчас Грязнов заметил, что по разрезанному словно бритвой рукаву его кожаного пальто течет кровь. Осколок зацепил предплечье.
Девушка, отойдя от шока, принесла Грязнову бинт и йод, оперативники из ее квартиры вызвали пожарных. Потом, не дожидаясь их приезда, ринулись в квартиру сами, стараясь погасить огонь подручными средствами. Соседи, слабо веря в их старания, потащили вниз самое свое ценное. Спустились во двор и Грязнов с Овражниковым. Вячеслав наконец почувствовал слабость и головокружение, а Овражникова по-прежнему качало. Похоже на контузию.
– Задали мы работы нашим сотрудникам, – с горечью сказал майор. – У меня плохо с сердцем. Господи! Хуже, чем на войне, то стрельба, то взрывы…
– Я сочувствую вам, Виктор Онисимович. Полагаю, что мы и тут имеем дело все с тем же пластитом, украденным на военном складе. Вы сами убедились: он продолжает взрываться.
– А что теперь делать, Грязнов? Вы мне можете сказать?
Вячеслав вдруг с тревогой взглянул в глаза Овражникова и выкрикнул:
– Тамара! Что с Тамарой?
– Не понимаю. О чем вы?
– Такоев был в городе, и значит… Он сейчас на все способен. Надо срочно узнать, где она.
– Вы меня пугаете, Грязнов. Когда вы виделись с ней в последний раз?
– Да она ночевала у меня в гостинице! Вы позвонили, и я быстро собрался.
– Сейчас я по рации свяжусь с дежурным, наверняка она на службе,– сказал Овражников и направился к милицейской машине.
Грязнов посмотрел ему вслед, заметил, что Виктора Онисимовича заметно перекосило и он к тому же прихрамывает. Подумал: «Не признается, а ведь его крепко стукнуло. Надо бы его уложить, чтоб хоть немного отлежался…» О себе Грязнов не думал, просто раздражался от противного головокружения и подступающей к горлу тошноты.
Вокруг дома собралось множество людей, две пожарные машины тушили пожар, два сотрудника военной прокуратуры и два опера милиции шли по их следам, чтобы выяснить подробности взрыва.
Овражников сидел в машине расстроенный и сказал, что Тамара сегодня вообще не приходила на работу.
– Но она собиралась еще зайти домой и переодеться, – вспомнил Грязнов.
– Что, опять предлагаете обыск? Теперь в ее квартире? – криво улыбнулся Овражников.
– Не знаю, что делать. Но если вы не пойдете со мной, я сам открою ее квартиру. Она собиралась на работу, а ее там нет, значит, что-то случилось! Ждать нельзя! Мы теряем время!