Черные псы пустыни
Шрифт:
— Нет тебе нужды в этом. Плоды на земле твои, и рыба в ручье твоя. Вы все получили, что для жизни потребно. Пребывай в довольстве.
— Я не могу, — возразил Адамат богине. — Слаб я. Зерна мне земля дает мало. Поток обезрыбел. Все соседи меня сильнее. Жизнь опостылела мне. Без подмоги вечно я жалок пребуду.
— Глуп ты безмерно, Адамат. Не смеешь ты жаловаться. Ты человек. Боги тебе дали все, в чем нужда есть. Почему я должна снисходить к твоим просьбам? Но будь по-твоему. Исполню я желание
Вознес Адамат богине хвалу и тотчас отправься в горы. Там и пещеру нашел, а в пещере, в молочной лужице, плавал ребенок. Не видел Адамат детей ранее, но не испугался. Взял ребенка, вынес с собою, при солнечном свете заметил, что дитя это похоже на него. Два только различия нашел Адамат. Не было у ребенка бороды. Не было и иной части, свойственной всем мужчинам, коею мужчины безмерно гордятся, в бою берегут. Адамат опечалился, возжелал избавиться от ребенка, отнести его обратно в лужу молочную, но входа в пещеру более не нашел. Вернулся Адамат в свою хижину и рассказал о находке соседям. Те подивились и сразу спросили, что он с ребенком сделать собрался.
— Выращу это дитя я сильным и смелым, — изрек Адамат. — Будет мне подмога. Мы вместе осилим большие угодья земли, могучий поток. Мы вместе будем спать в хижине. Никто меня тронуть не посмеет, ибо мой питомец защитит меня.
И разошлись другие мужчины. Но поняли они, что Адамат верно сказал. И возжелали себе помощников. Искали, но не нашли. Один из них, Аллум, решился, вошел к Адамату, чтобы забрать у него дитя. Адамат отказался отдать, и тогда Аллум пронзил Адамата копьем.
Так в Шинар впервые пришла смерть.
Глава 1
И возведу глаза мои к вершинам
Урук проследил, как последняя группа рабов оставила в сарае молоты, сложила корзины в аккуратные штабели возле дверей и направилась в свой барак на ночлег. Впустив последнего, страж задвинул на двери тяжелый засов.
Напарник стражника уже был на пути к своему собственному ночлегу, ничуть не более роскошному, чем сарай, отведенный рабам. Сам стражник уселся у двери и привалился к ней спиной. До смены часа четыре, ночь как ночь, служба как служба, ничего нового.
Урук потрепал загривок пса.
— Сиди здесь! — приказал он. — Скоро вернусь.
Уши пса недовольно шевельнулись, но он послушно остался на месте, следя, как хозяин выскользнул из укрытия и начал спуск.
Склон крутой, спуск сложный. Одно неверное движение — и камнепад мертвого разбудит.
Почти спустившись и уже готовясь к последнему броску через открытое пространство, отделявшее его от склада, Урук обернулся. Вздохнул, покачал головой. Пес за кустом, не далее, чем в нескольких дюжинах шагов, сверкает глазами. Хорошо, хоть спрятаться догадался. Урук не обиделся на зверя. Даже приятно, что есть на свете существо, не желающее терять
Кишар рылся в картах, разложенных на столе. Вот он нашел одну, с листочком, нарисованным в правом верхнем углу. Он сам начертил эту карту. Поля к северу от Кан-Пурама, роща, расположение лагеря. Сам город лишь грубо очерчен контуром. Кишар вспомнил свой интерес к городу. Вот бы составить карту этого монстра! Такой соблазн… Не один месяц потребуется на это, целые годы. Но он справился бы с этой работой…
— Нашла карту восточных холмов?
— Нет пока.
Лагассар сидела возле очага с мешком Симхи на коленях и рылась в его содержимом.
— Может, она тоже на столе?
— Нет ее здесь, — отрезал Кишар.
Перебравшись в помещения Симхи, он почти ничего здесь не изменил. Лишь свою постель прихватил да деревянные козлы для хранения карт. Эта конструкция раньше служила рабам для сушки их лохмотьев. Кишар решил развешивать на ней карты. От постоянного использования они ветшали, трескались, рисунок разрушался. Но и теперь приходилось складывать их втрое, чтобы уместить на деревянных прутьях.
Наконец Лагассар обнаружила искомое на самом дне мешка.
— Гора в углу нарисована, — сообщила она.
— Да, да, та самая, давай сюда!
Кишар развернул карту. Он уселся на стул, подивившись его необычайной жесткости и неудобству.
— Надо бы еще факел в стенку вделать, — проворчал он. — Темно, ничего не разобрать.
— Симха пыталась, — напомнила Лагассар. — Дыма много. Анта-Кане приказал убрать.
Кишар повернул карту, пытаясь поймать как можно больше света.
— Иди сюда, — подозвал он Лагассар.
Стул у стола лишь один, поэтому Лагассар присела на корточки. Кишар подумал, что надо бы еще пару стульев принести. Симха предпочитала, чтобы с ней разговаривали стоя. Так проще оценить состояние подчиненного.
— Я разработал новый порядок обороны Дагонора.
Лагассар покосилась на карту.
— Вот главная дорога через холмы, — показал Кишар на узкую ложбину, отходящую от храма к югу.
— Думаешь, они отсюда атакуют?
— Вероятнее всего.
— Враг должен миновать холмы, — Лагассар ткнула пальцем в мелкую штриховку, обозначавшую травы. — Мы можем выстроиться для защиты здесь.
— На равнине?
Лагассар кивнула.
— А если атакующие прорвутся сквозь нашу линию обороны? — Кишар скользнул по ложбине пальцем. — Наши силы будут отрезаны от Дагонора. — Он прижал палец к прямоугольнику, обозначающему храм. — Тогда ничто не помешает им осквернить и сжечь дом нашего бога.
— Маловероятно.
Лагассар не допускала возможности прорыва их строя армией черноголовых. Точно так же, как и все нифилимы. Кишар сталкивался с этой самоуверенностью каждый божий день. Сама Симха грешила этим и заплатила за свою ошибку жизнью. Нифилимы воображали себя какой-то природной стихийной силой, вроде песчаной бури в пустыне или горной лавины. Даже последние неудачи они рассматривали как предварительный шаг к победе, как затишье перед решающим ударом.